. Но неужели бесчувственное существо могло так искренне заботиться о себе подобном, пусть эта забота заключалась только в дружеских объятиях?..
– После еды она спит глубоко, мы не разбудим ее.
Я занял третье кресло, отодвинув его от камина.
– Как себя чувствует твое создание? – последовал вопрос.
– Без особых изменений, Великий.
– Ты выглядишь утомленным.
В ожидании ответа он в очередной раз протянул руки к огню.
– Я хочу попросить у тебя совета, Великий. Ты не откажешь мне?
– Вряд ли существо, которому Великая Тьма еще не предоставила шанса стать создателем, может стать достойным советчиком. Но могу сказать тебе вот что. На твоем месте я бы не стал слушать ничьих советов. Что-то подсказывает мне, что и ты поступил бы так же. Никто не может говорить тебе, как воспитывать твое дитя. Ты чувствуешь, что для него благо, а что – зло. Руководствуйся этим. Когда-нибудь придет и мой черед, я подарю темную жизнь другому существу и продолжу вечную цепочку – и тогда ты сможешь повторить свой вопрос.
«Подарить темную жизнь другом существу». Какая обреченность звучала в этих словах всякий раз, когда их произносил кто-то из карателей. Самые совершенные в двух мирах создания, способные заставить солнце подняться посреди ночи и в считаные секунды испепелить целый вампирский клан, они не только не имели права отдать свое сердце кому-то, кто не принадлежал к их числу, но даже не могли просто взять и обратить человека. Не это ли самое страшное несчастье – быть всевластным, но не иметь возможности пользоваться своим всевластием?..
– Если бы темные боги были милостивы ко мне, Великий, и я мог узнать, чем она больна…
– Я сказал, что не могу вылечить ее. Но темы болезни мы не касались.
Я сцепил пальцы на колене и подался вперед.
– То есть, у нас есть надежда?
– Надежда есть всегда.
– Она не умрет?
– Умирают даже бессмертные. Твое создание проживет столько, сколько ему уготовано. Ни минутой больше или меньше.
– Ты жесток со мной, Великий. Разве я не имею права знать?
Он заботливо поправил сшитое из разноцветных лоскутов одеяло, под которым спала его сестра.
– Это знание сделает тебя несчастным.
– Я не понимаю тебя.
– Скоро поймешь. Ты близок к ответу. Наодну смертную жизнь.
Я посмотрел на него, и он впервые за вечер поднял на меня глаза. Обычно каре-зеленые, в полумраке они казались почти черными.
– Я довольно наблюдателен, князь, – добавил он. – И я не могу читать твои мысли, но хорошо слышу .
Ему не нужно было объяснять себя – я и без того все понял. Ах, Изабель. На твою беду ты тогда не опустила глаз, и теперь я это понимаю. Что мне стоило сказать тебе на рынке пару заветных слов – и ты безропотно пошла бы со мной? Но я не смог этого сделать…