— Для вас все женщины одинаковы, потому что они женщины. В этом плане я отличаюсь от них?
— Разве что тем, что вы — очень красивая женщина, которая боится самой себя…
— Тогда что вас во мне не устраивает?
Вивиан поднялся и отошел от стола на пару шагов — теперь между ним и Анжеликой находилось кресло.
— Послушайте, доктор Гентингтон. Если вы таким образом решили еще раз подчеркнуть мою аморальность, не стоит. Это перестает быть забавным.
— Мне что, раздеться, чтобы вы поняли, о чем я говорю? Предложить вам заняться любовью в церкви? На кладбище?
Вивиан положил руку на спинку кресла и улыбнулся.
— А если я попрошу вас раздеться, вы это сделаете?
Анжелика легко пожала плечами и принялась расстегивать верхние пуговицы халата.
— Почему бы и нет? Сегодня здесь жарковато.
— Не надо. Доктор Гентингтон, что на вас нашло? Не подумайте, что я хочу вас обидеть…
— А мне кажется, что хотите. Меня нервирует тот факт, что наше общение ограничивается вашими монологами о прелести греха и моими репликами о том, что вас надо сжечь на костре.
Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула секретарь.
— Прошу прощения, доктор Гентингтон, — сказала она, — к вам пациенты.
Анжелика бросила взгляд на наручные часы.
— Как всегда, на пять минут раньше, — констатировала она.
— Пожалуй, мне пора. — Вивиан подвинул кресло к столу. — Меня пациенты не ждут, но было бы неплохо последовать вашему примеру и разобрать бумаги. И, так как мы не закончили разговор, предлагаю продолжить его вечером.
— Отличная мысль. Приходите в гости. Джеральд уехал на пару недель, так что я буду одна.
…Афродита стояла напротив витрины книжного магазина и изучала яркие обложки новинок.
— Почти ничего хорошего, — уведомила она Адама. — Когда ты закончишь роман? У меня целая куча друзей-писателей, но они так медленно пишут, что хочется выть в голос.
Ночные улицы города освещали фонари, но их молочный свет был слишком слабым, и создавалось впечатление, что темнота намеревается их проглотить. Немногочисленные прохожие торопливо проходили по мостовой, поднимая воротники и кутаясь в шарфы. Дождя не было, но от этого теплее не становилось — дыхание превращалось в пар, который исчезал во мгле и становился частью сумрака.
Афродита достала из кармана плаща бархатные перчатки.
— Тебе не холодно? — спросил Адам.
— Я люблю холодную погоду. И ночь тоже люблю. Я часто гуляю ночью.
— В одиночестве?
Она пожала плечами.
— Кого мне бояться? Вампиров? Маньяков? Серийных убийц? — Она достала сигареты и, прикрыв огонек зажигалки рукой, закурила. — Кроме того, все вещи не от мира сего вызывают во мне любопытство.