В кустах перед нами стоят два кшатрия. При всей духоте от них так и веет холодом, прямо знобит. Тихо они подобрались. Вот и все, думаю я. Кажется; успели. Осталось не пожалеть.
Один из них молод, самоуверен, густо обвешан оружием. С высоты немалого роста бросает грозные, надменные взгляды. Жизнь его вряд ли будет слишком долгой. Но зла он постарается натворить столько, сколько успеет. Таких много. Скорых на расправу, бездумных. Не знающих разницы между добротой и глупостью, сочувствием и слабостью.
Второй уже зрелый мужчина. Ростом пониже, но жилист, быстр в движениях, равнодушен и очень цепок взором. Этот не будет мучить понапрасну. Но он куда опаснее. То, что, будучи кшатрием, дожил лет до тридцати, говорит о многом. В наше жестокое время такое удается далеко не каждому. Тому, кто более жесток, чем время. И хотя бы чуточку его умнее. А вот это сулило крохотную надежду.
Наконечник копья упирается в горло. Уже не припомню, который по счету негодяй держал в руках мою жизнь. Я хриплю.
— Странное имя, — усмехается молодой.
И немного отводит острие. Я кашляю. По шее стекает капля крови.
— Ты чем-то недоволен? — издевательски спрашивает злой мальчишка.
— Перестань, — говорит старший. — Кто ты, старик?
Я называюсь.
— Вот как?
Старший глядит с интересом.
— Правду говоришь?
— Сейчас мне лучше было бы скрывать свое имя.
— Верно. А куда идешь?
Я объясняю.
— К кому?
Я перечисляю титулы. Молодой кшатрий презрительно сплевывает:
— Ну ты и нахал.
Старший задумывается. Удивительны такие мгновения, когда решается судьба. Весь мир подкатывается к развилке. На взмахе повисает крыло птицы. Над отмелью останавливается волна. К небу прилипает лист пальмы. Время замерзает, как ручей в Гималаях. Понимаешь, что всякое движение сложено из кратких мигов неподвижности.
— Свяжи их, — коротко бросает старший воин.
И все вновь приходит в движение. Удивительно многое успеваешь узнать за мгновение, когда решается судьба.
— Шакья! Стоит ли возиться? — противится молодой.
— Не стоит быть дураком, Добайкха. Это удовольствие короткое.
— Да какая им цена?
— Готамид встречается не под каждым тамариндом.
Молодой хохочет:
— Скоро их вообще нигде не встретишь!
Старший не разделяет его веселья.
— Запомни, молокосос, — внушительно говорит он. — Редкость всегда имеет цену.
— Что-то умное, — скривился Добайкха.
— Ты долго будешь препираться?
Молодой кшатрий нехотя связывает меня и Ананду одной веревкой. Нас ведут через кустарник. Как скотину. Но ведут туда, куда я хотел попасть, и пока не убивают. Можно считать, повезло.
Старший кшатрий дергает веревку так, что я спотыкаюсь.