Никогда не забыть вкуса этого пресного местного супа, выпитого без удовольствия, но с чувством долга, когда на улице холодно и промозгло, незнакомо и неизвестно, а в мире – тесно и одиноко всем тем, кто безвозвратно утратил свою страну.
Суп – как воздух города, который старик вдохнул, сойдя с корабля. Почти без вкуса, почти без запаха. Неузнаваемый. В нем нет восхитительной свежести лимонной мяты, терпкости кориандра, сочности жареной требухи. Ложка за ложкой суп исчезает во рту, и неведомая новая жизнь разливается по всему телу.
Вечером женщина отводит господина Лина с ребенком в общую спальню. Там чисто и просторно. Две семьи беженцев живут уже три недели. Они привыкли, им удобно. Обе родом из одной южной провинции и вместе долгое время спасались на борту полуразрушенного судна, пока их не подобрал настоящий корабль. Главы семей – молодые люди. У одного одна жена, у другого – две. Детей всего одиннадцать, они шумят, смеются. Смотрят на господина Лина удивленно, немного враждебно, а ему некуда деваться, он с младенцем и, конечно, портит ребятишкам веселье. Чувствует себя лишним. Впрочем, его стараются принять хорошо, по традиции называют «папаша». Ребята хотят подержать Сандью на руках, но Лин беспокоится, говорит, мол, если бах-бах, то будет плохо, и прижимает крошку к груди. Три женщины шепчут детям: «Поди! Поди!» Переговариваются между собой, качают головой и отворачиваются. Двое мужчин садятся уголком, возобновляют партию в маджонг.
Пожилой господин смотрит на отведенную ему кровать. Аккуратно опускает младенца на пол. Затем снимает матрас – тоже кладет на пол. Устраивает ребенка на матрасе, сам, не раздеваясь, ложится рядом, ладонь – на ручке чемодана. Закрывает глаза, забывает о семьях, которые сели в круг и принялись за трапезу. Засыпает, вспоминая запахи родной земли.
* * *
Проходят дни. Господин Лин не покидает общей спальни. С утра до вечера занимается малышкой – старательно, хоть и неумело. Но ребенок золотой. Никогда не плачет, не кричит, помогает деду, смиряя свою младенческую природу – на зависть народу, который только диву дается, хотя иногда над Лином смеется. Уж больно неловки движения старика. Когда он моет или переодевает девочку, женщины ему кричат:
– Папаша Лин, вы же не умеете! Дайте нам помочь! Мы не обидим вашу дочь!
И смеются еще громче. А дети им вторят. Но всякий раз господин Лин качает головой, отвергая помощь. Мужчины разочарованно вздыхают. Возвращаются к своему домино и болтовне. Господину Лину плевать, что о нем подумают. Лишь его девочка имеет значение. Он должен позаботиться о ней как можно лучше. Часто он ей поет.