Я слышу удаляющиеся шаги по деревянным ступеням. Входная дверь распахивается и с грохотом захлопывается. За окном мелькает край черного крыла – это Раффи взлетает, с шумом рассекая воздух.
Я крепко зажмуриваюсь. Какое унижение!
Как в мире на грани канонического апокалипсиса со всеми вытекающими библейскими кошмарами еще осталось место для стыда?
Я лежу, кажется, вечность, мечтая стереть из памяти и временного континуума все, что только что случилось. Но, ясное дело, не могу. Меня затягивает в гигантское торнадо из смятения и замешательства. Я понимаю – ему не следует… с дочерью человеческой… бла-бла-бла.
Ну почему все должно быть сложно? Я вздыхаю, уставившись в потолок.
И провести бы мне так целый день, если бы взгляд не упал на дверь, которую Раффи в спешке оставил открытой.
Дверь в противоположном конце коридора распахнута настежь, постель сестры пуста.
Я тут же сажусь на кровати.
- Пейдж?
Ответа нет. Я хватаю тенниски и спешу по коридору, обуваясь прямо на ходу.
- Пейдж?
Кругом тишина. Она не на кухне и не в столовой. Я прохожу в гостиную – здесь ее тоже нет. Выглядываю в окно.
Вот она где! Крохотное тельце сестры свернулось калачиком рядом с Велиалом, который все так же прикован к забору.
Я выбегаю наружу.
- Пейдж? Ты в порядке?
Она поднимает голову и сонно моргает, пытаясь меня рассмотреть. Пульс замедляется, и я с облегчением выдыхаю.
- Ты что тут делаешь?
Приближаюсь я ней осторожно, не желая оказаться в зоне досягаемости Велиала. Но сестра устроилась там, где ему ее не достать. Пусть Пейдж парадоксально к нему привязана, но точно не глупа.
Демон лежит неподвижно. На месте вырванных кусков плоти открытые раны, но они не кровоточат. Я больше чем уверена, действие паралитика подошло к концу; тем не менее Велиал не менял позы с тех пор, как мы покинули обитель.
Его кожа приобрела оттенок чернослива. Дыхание со свистом вырывается из легких, как если бы в них скопилась кровь. Исцеление протекает не так быстро, как я ожидала. Вместе с тем взгляд Велиала, настороженный и враждебный, неотрывно следит за нами.
Я обнимаю Пейдж и беру ее на руки. К семи годам она стала слишком тяжелой, чтобы я ее так носила, но Великая Атака многое изменила. Теперь моя сестра весит не больше тряпичной куклы.
Пейдж извивается в моих объятиях, мотая головой в разные стороны. Она ноет, как сонный младенец, давая понять, что не хочет, чтобы я ее уносила, и тянется к Велиалу, на губах которого играет усмешка. Демона эта сцена как будто бы не волнует, он словно не удивлен ненормальным отношением Пейдж к его персоне.