– Он был прав?
– Прямо в точку. Мы нашли ее в гараже в отключенном от сети морозильнике с тремя просверленными вентиляционными отверстиями. Похоже на гроб. Динамик от монитора был внутри. Позже девушка рассказала, что Хейген непрерывно говорил с ней, когда был дома. И пел. Хиты. Он изменял слова и пел о том, как изнасилует и убьет ее.
Маккалеб кивнул. Он знал, что почувствовал Босх в тот внезапный миг озарения, когда сталкиваются атомы. Когда ты просто знаешь. Мгновение не только кошмарное, но и волнующее. Мгновение, ради которого, откровенно говоря, живет каждый, кто расследует убийства.
– А рассказываю я эту историю из-за того, что Босх делал и говорил потом. Когда мы уже усадили Хейгена на заднее сиденье одной из наших машин и начали обыскивать дом, Босх остался в гостиной с этим микрофоном. Он включил его и начал говорить с девушкой. И не умолкал, пока мы не нашли ее. Он говорил: «Дженнифер, мы здесь. Все в порядке, Дженнифер, мы идем. Ты в безопасности, мы сейчас придем. Никто не обидит тебя». Он все время говорил с ней, старался успокоить.
Уинстон надолго умолкла, и Маккалеб видел в ее глазах ожившее воспоминание.
– Когда мы нашли ее, все были счастливы. Такого кайфа я от работы еще не испытывала. Я подошла к Босху и сказала: «У тебя, наверное, есть дети. Ты говорил с ней так, будто это твоя дочь». А он только покачал головой и сказал: «Нет. Просто я знаю, каково это – быть одному в темноте». А потом отошел. – Она снова посмотрела на Маккалеба. – Вот что напомнили мне твои слова о тьме.
Он кивнул.
– Что будем делать, если убедимся? – спросила Уинстон, снова отвернувшись к стеклянной двери.
Маккалеб ответил быстро, чтобы не было времени подумать над вопросом:
– Не знаю.
* * *
Уинстон положила пластмассовую сову обратно в коробку, собрала все бумаги, которые он ей показывал, и ушла. Маккалеб стоял возле раздвижной двери и смотрел, как она идет по пандусу к воротам. Потом взглянул на часы – до подготовки к ночи еще много времени. Он решил посмотреть какой-нибудь процесс по судебному каналу.
Снова кинул взгляд на берег и увидел, что Уинстон ставит коробку с совой в багажник.
Позади кто-то кашлянул. Маккалеб резко обернулся. Бадди Локридж смотрел на него с лестницы, ведущей на нижнюю палубу. В руках он сжимал ворох одежды.
– Бадди, что, черт побери, ты тут делаешь?
– Ну и странным же делом ты, кореш, занимаешься.
– Я спросил, что, черт побери, ты делаешь?
– Хотел устроить постирушку и пришел сюда, потому что половина моего барахла там, в каюте. Потом заявились вы двое, а когда начался разговор, я понял, что подниматься нельзя.