– Моя жена. Пока не бывшая… по крайней мере насколько я знаю. Хотя, пожалуй, к тому идет.
Босх уставился на единственную оставшуюся у него фотографию Элеоноры.
– Очень жаль, приятель.
– Так что стряслось, Терри? Мне еще надо посмотреть…
– Знаю. Процесс. Прости, что вломился без приглашения. Да, в это уходишь с головой… Просто я хотел прояснить пару моментов по делу Ганна. И еще хотел кое-что тебе рассказать. Вернее, показать.
Маккалеб вытащил из заднего кармана бумажник, открыл его и достал фотографию. Подал Босху. Фотография была сделана под размер бумажника. На ней была изображена женщина с ребенком на руках.
– Моя дочь. И моя жена.
Босх кивнул и присмотрелся. И мать, и ребенок были темноволосыми и темнокожими – и очень красивыми. А для Маккалеба, наверное, еще красивее.
– Чудесно, – сказал он. – Малышка, похоже, новорожденная. Такая кроха.
– Ей сейчас около четырех месяцев. Хотя фотография сделана месяц назад. И кстати, вчера за ленчем я забыл тебе сказать. Мы назвали ее Сьело Асул.
Босх перевел взгляд с фотографии на Маккалеба. Мгновение они смотрели друг другу в глаза, потом детектив кивнул:
– Славно.
– Я сказал Грасиеле, что хочу назвать ее так, и объяснил почему. Она решила, что это хорошая идея.
Босх вернул ему фотографию.
– Надеюсь, когда-нибудь малышка тоже так решит.
– Я тоже надеюсь. Обычно мы зовем ее Си-Си. В общем, помнишь тот вечер, как ты все спрашивал о руке Божьей и не мог больше нигде ее найти? Со мной было то же самое. Я потерял ее. Эта работа… трудно не потерять. Потом… – Он посмотрел на фотографию. – Вот она, прямо здесь. Я нашел ее снова. Руку Божью. Вижу в ее глазах.
Босх долго смотрел на него, потом кивнул:
– Рад за тебя, Терри.
– Я хочу сказать, что не пытаюсь произвести впечатление… Просто говорю, что нашел потерянное. И не знаю, продолжаешь ли ты искать… В общем, я хочу сказать, что она есть. Не сдавайся.
– Наверное – для некоторых.
Босх перевел взгляде Маккалеба на тьму за стеклянной дверью, осушил бутылку и ушел на кухню, чтобы нарушить данное себе слово ограничиться одной. Окликнул Маккалеба, спросил, созрел ли тот для второй, однако гость отказался. Заглянув в открытый холодильник, остановился и закрыл глаза, подставив лицо прохладному воздуху и думая о том, что только что сказал Маккалеб.
– Себя ты к некоторым не относишь?
Босх поднял голову, услышав голос Маккалеба. Тот стоял в дверях кухни.
– Что?
– Ты сказал, «для некоторых». Себя ты к ним не относишь?
Босх достал из холодильника пиво и снял со стены открывалку для бутылок. Бутылка со щелчком открылась, и он сделал большой глоток, прежде чем ответить.