Если велосипед был там еще до приезда Роналда, кто-нибудь из его подчиненных мог его обнаружить во время каких-нибудь поисков, которые им полагается производить, когда их посылают взять человека под стражу по подозрению. Но у меня еще до так называемого расследования сложилось впечатление, что, если верить Роналду, они и в дом-то вошли потому, что обнаружили велосипед, и Роналд только тогда узнал, что это дом Гари. Если и у других сперва сложилось такое впечатление, значит, он, очевидно, неважно соображал, ведь он не был обязан объяснять англичанам, зачем он пошел к Гари. Он, видимо, уже побывал там в тот вечер. А соображал он плохо, наверно, потому, что Лили пересказала ему то, что слышала от меня, — что Гари со мной не встречался, что Гари к этому непричастен. А ему было нужно, чтобы Гари оказался причастен. И когда понадобилось все изложить по всей форме, ему пришлось кое-что поменять местами — сказать, что он явился к Гари на дом, а уж потом нашел велосипед, а не наоборот.
Я готова допустить, что Роналд, когда заехал в дом Макгрегора и узнал, что со мной случилось, помчался в свое управление, собрал патруль, кинулся в Бибигхар, ничего там не нашел, стал обыскивать всю округу, арестовал этих мальчиков, которые пили самогон в хибарке на том берегу, а потом устремился прямо к дому Гари и застал его с израненным лицом, а его подручные нашли велосипед. Он поехал туда, потому что думал, что я лгу, знал, что я лгу, и потому что было известно, что мальчики, которых он арестовал в хибарке за рекой, знакомы с Гари. Но главным образом потому, что ненавидел Гари. Хотел доказать, что Гари виновен. И тогда для велосипеда остаются только два объяснения. Либо Гари вернулся за ним, когда я от него убежала, приехал на нем домой, а потом понял, как это опасно, и запрятал в канаву, а это значило бы, что он совсем потерял голову, ведь если он понимал опасность, то не оставил бы велосипед так близко от своего дома. Либо один из моих обидчиков знал Гари, знал, где он живет, украл велосипед и бросил у дома Гари, догадываясь, что полиция туда явится, — но это значит, что человек, знавший Гари, знал и то, что мы с ним друзья. Но такой человек должен был предвидеть, что мы в этот вечер будем в Бибигхаре. А этого мы и сами не предвидели. Но чтобы один из тех, кто оказался в ту ночь в Бибигхаре, узнал Гари в темноте и у него хватило ума тут же украсть велосипед и оставить у его дома — это уж ни в какие ворота не лезет, верно? Да и кто это мог быть? Один из слуг тети Лили? Или из слуг миссис Гупта Сен? Кто-нибудь, кто сумел прочесть мое письмо, английское, в котором я просила Гари встретиться со мной вечером 9 августа в