– Это меня не интересует, – сказал я. – Мне даже название парка не было известно. И что, там продают много наркоты?
– Много дерьма они там продают, – ответил Барри. – Таблетка должна мне доставить хоть какое-то удовольствие, чтобы называться наркотой. Но торговцы там постоянно ошиваются, если тебя это интересует. Сквер, где мы с тобой сидим, – единственный в округе, где не толкают, потому что он слишком уж маленький. Ни деревьев, ни кустов тебе. Только скамейки да куски бетона вместо столов. Называй это парком, но по мне, так это просто широкая часть тротуара. А в настоящем парке всегда найдешь торговцев наркотиками.
– Там трудно делать хороший бизнес на этом. Народа мало.
– Когда ты продаешь нужный людям товар, они сами тебя находят.
– Да, здесь с тобой не поспоришь.
– А ближе к ночи там появляются девочки. Сечешь, каких девчонок я имею в виду? Они там толкутся и дожидаются, пока остановится машина или грузовик, и водитель спросит, не подвезти ли кого из них.
– Но это в другом квартале, так ведь? Знаю, раньше девочки обрабатывали водителей сразу к северу от туннеля Линкольна.
– Об этом ничего не скажу, – помотал головой Барри. – Те девчонки, которых я видел, толкутся прямо на Одиннадцатой авеню. Напяливают блондинистые парики и бельишко соблазнительное. Но только на самом деле никакие это не девчонки, если ты врубаешься, о чем я.
– Ты говоришь о транссексуалах?
– О трансвеститах, транссексуалах. Там есть разница, но я до сих пор не разобрался, кто есть кто. Парни, что косят под девок. И знаешь, есть такие… Очень даже ничего. Миленькие. Тебе попадались такие?
– Я для таких шуток староват.
Он радостно захихикал.
– Ты моложе меня, а я совсем не старый, чтобы поразвлечься. Но те, кто работает на Одиннадцатой авеню, очень дорого берут. А теперь еще там стало полно больных. Берешь такую, и, считай, подцепил верную смерть. Это не по мне. Когда у меня начинается известный всем зуд, я лучше навещу свою училку.
– Кого?
– Одну знакомую леди. Живет рядом с Линкольн-центром. Работает учительницей четвертых классов в школе Вашингтон-Хайтс. Обожает белое винишко. Как бишь его? Шардоне. Кажись, так произносится. Но для меня в холодильнике всегда держит пивко. У нее я всегда могу принять горячую ванну. А пока я, значит, нежусь в ней, сама сбегает в подвал, чтобы освежить мои тряпки в общей стиральной машине. Захожу к ней ночевать, когда становится совсем холодно, а утром она мне и завтрак приготовит, если только сама не сляжет с бодуна. Уж очень винишко уважает.
Он полностью снял пробку с бутылки и заглянул внутрь.