– Будь у тебя пейджер, тебе не понадобились бы все эти сложности. Ты только сбиваешь людей с толку, когда вместо тебя к телефону подходит кто-то другой. Теперь о том, почему я звоню. Я покрутился у солдатика.
– У капитана Фландерса?
– Так точно, сэр. Скажу тебе сразу – парк заметно меняется с наступлением темноты. И парк, и прилегающие улицы. Там только и делают, что продают и покупают.
– То же самое происходит днем, – заметил я. – Только тогда там продают и покупают «хонды».
– Сейчас совсем другой товар, – сказал он. – Много крэка. Земля усыпана пустыми пузырьками. Но взять можно, что душе угодно. У них есть все. И девчонок тоже хватает. Многие ничего себе, но только они не настоящие девчонки. Ты же знаешь, как их называют?
– Транссексуалами.
– Да? А здесь их называют «членистоногие красотки». Сечешь юмор? Повтори еще раз свое словечко.
Я повторил, и он явно сделал усилие, чтобы его запомнить.
– Я слышал, есть такие, что делают операцию и меняют пол. Это то, о чем ты говоришь. А до тех пор они «членистоногие». Не знаешь, они такими уже рождаются?
– Уверен, при рождении у них есть пенисы.
– Не шути так, чувак. Ты же понял, что я имею в виду.
Все транссексуалы, с которыми я был знаком, считали это врожденным. По крайней мере они были такими, сколько себя помнили.
– Да, думаю, они такими рождаются.
– А откуда у них берутся сиськи? Не сами же вырастают? Они колют себе гормоны или вставляют имплантаты?
– И то и другое.
– Ага. А потом могут выходить на панель, не тратясь на дорогущую операцию. Хотя на самом деле все до одной хотят лечь под нож, чтобы их нельзя было отличить от реальной телки. Вот только ростом они почти все за шесть футов. Да и ручищи со ступнями все равно выдают, кто они на самом деле.
– Далеко не все из них хотят делать операцию.
– То есть желают оставаться двуполыми? Зачем?
– Не знаю.
Наступила пауза. Потом он сказал:
– Представил себе, как хиляю по улице, а под рубашкой болтаются сиськи. Жуть!
– Да уж, странное, должно быть, ощущение.
– У меня аж голова разболелась, пока думал об этом. Помнишь, что я тебе говорил, когда мы впервые повстречались? Когда ты бродил по Сорок второй улице, а я никак не мог допытаться, что ты ищешь?
– Помню.
– Я сказал тебе, что у каждого непременно есть своя дурная привычка или какой-то порок. Это как бог свят, брат. Ничего более правдивого ты от меня никогда не слышал.
– Интересно, был ли порок у Глена Хольцмана? – размышлял я.
– Был, даже не сомневайся. У живого человека он был обязательно. Если повезет, узнаем, какой именно.
Элейн уловила достаточно примечательных словечек в нашем разговоре, чтобы заинтересоваться. Я рассказал ей подробности.