Дышать становилось труднее. Арлинг вдыхал очень медленно, подолгу задерживая дыхание, но чувствовал, что воздух на исходе. «Когда его останется совсем мало, закружится голова и потянет в сон, от которого ты не очнешься», – подумал он, втайне желая скорого приближения этого момента. Начало конца слишком затянулось.
Арлинг не удивился, когда в голове стали вновь появляться цифры. Счет оказался самым легким способом забыть о мире. Он начнет с единицы и закончит бесконечностью. Регарди, не сбиваясь, досчитал до ста тысяч, и остановился, прислушиваясь к стуку собственного сердца. Смысл ускользал с то же скоростью, с какой из гроба исчезал воздух.
Он не хотел умирать. Смерть в гробу казалась глупой, непонятной, пустой. Змеи в любую секунду могли прекратить его заточение, но Регарди поклялся себе, что не доставит такого удовольствия ни им, ни Скользящим. Пусть ему придется сгнить в этом ящике заживо, пусть он задохнется или умрет от жажды – все лучше, чем гибель от яда септоров. А когда все закончится, он вернется и отомстит. Начнет с Веора, закончит Бертраном. Разнесет Пустошь по камню, в прах и песок, развеет по ветру, разнесет по такыру. При этом его руки впервые останутся чисты – нельзя убить то, что уже умерло. Орден Скользящих был мертв давно.
Молчание мира, которое раньше пугало, уже казалось приятным. Арлинг плыл на волнах безмолвия, то погружаясь в него с головой, то выныривая на поверхность, чтобы различить стук собственного сердца и дыхание септоров. Тишина – лучшее, что он слышал в жизни.
Она кончилась внезапно, в мгновение заполнив пространство гроба шелестом змеиных тел. Приторно запахло цветами. Не понимая, что случилось, Регарди затаил дыхание. С септорами творилось что-то странное. Еще минуту назад они лежали, словно высохшие стебли чингиля, а теперь беспокойно метались по гробу, шипя друг на друга и пытаясь заползти под Арлинга, словно ища у него защиты. Из-за этого шума он не сразу услышал другие звуки – не те, что рождались внутри ящика, а те, что доносились снаружи. Он так привык к безмолвию внешнего мира, что не сразу поверил в их реальность. Между тем, звуки усиливались, не оставляя сомнений, что именно они вызвали тревогу септоров.
Кто-то царапал глину, разбивая комья и вгрызаясь в сухую землю. Однако на поверхности такыра по-прежнему царила тишина – звук раздавался не сверху. Рыли сбоку, нетерпеливо и прерывисто, с частыми остановками, за которыми следовали новые атаки с еще большим усердием. Тот, кто копал, двигался целенаправленно, ни разу не свернув в сторону. Он точно знал, что искал в этой сухой земле. Его путь лежал к ящику с человеком и змеями.