— Разве ты не помнишь? Ты тогда сказал: «Ох, какая жарища, как же облегчить мои страдания?»
Впрочем, вентилятор — всего лишь полезная вещица, прозаический балласт для рождественского чулка. А вот над выбором основного подарка для Хью действительно голову сломаешь. Хью отлично это знает, но упорно не желает прийти мне на выручку. Точнее, раньше не желал. И только в прошлом году он наконец-то обронил намек, правда, глубоко загадочный:
— Выйди из парадного и поверни направо, — сказал он. — Потом поверни налево и иди себе прямо.
Он не сказал: «Остановись, не доходя до бульвара», или «Когда дойдешь до чешской границы, поймешь, что забрел слишком далеко», но этого и не требовалось. Я догадался, что он имел в виду, как только увидел ЭТО. Скелет человека — самый настоящий, висящий в витрине магазина медицинской книги. Такой скелет имелся у преподавательницы рисунка в художественной студии Хью, и хотя студию он давно забросил, в моей голове вдруг всплыла его фраза. «Будь у меня скелет, как у Минервы…» — часто говорил он. Продолжения я не помню, поскольку всегда отвлекался на имя преподавательницы. Минерва. Должно быть, ведьма.
Подарки делятся на две категории — одни покупать приятно, а другие нет. Взять, к примеру, электронику — терпеть не могу процесс ее приобретения, как бы ни радовался потом получатель. Точно так же я отношусь к подарочным сертификатам, самоучителям гольфа и инвестиционных стратегий или к книгам о том, как похудеть на двенадцать фунтов, ни в чем не отказывая своему подлинному «я». Я предвкушал удовольствие, которое мне доставит покупка человеческого скелета, но, заглянув в витрину, ощутил укол привычной досады. Моральная сторона меня не смущала, о нет. Меня ничуть не коробило, что я покупаю давно умершего человека. Но как его упаковать — вот ведь морока. Коробку подобрать непросто. А бумага? Придется самому нарезать и наматывать, ведь рулонов подходящей ширины нигде не найдешь. В общем, я даже слегка успокоился, когда услышал, что скелет не продается.
— Это наш талисман, — сказала директриса магазина. — Ну разве мы можем с ним расстаться?
В Америке такое заявление значило бы: «Предлагайте свою цену». Но во Франции совершенно не имело двойного смысла. В некоторых парижских магазинах во что ни ткни — услышишь: «Не продается». Умолять бесполезно. По-моему, хозяева всего лишь борются с одиночеством. Когда в доме парижанина уже негде протиснуться, он не убирает лишнее на чердак, а арендует бутик. И, восседая посреди зала, злорадно упивается своим тончайшим вкусом.