В возрасте десяти лет её поймали в магазине после того как она схватила пригорышню купюр из кассового автомата. Я был вместе с ней и меня поразило её хладнокровие и полное отсутствие страха. Когда пришёл менеджер, она спокойно ему объяснила что она не крала, а просто прикидывалась воровкой. «А воровки крадут,» — сказала она. «И это то что сделала я.» Для неё это всё было очень разумным.
Она была двоечницей в первом классе, прикидываясь глупой, но неприятности её не удручали. Эми посвятила себя в школе изучению учителей. Она прилежно замечала кто и когда носит какие туфли и серёжки и экспертно запоминала их жесты и манеры. После школы, в воображаемом классе, она разговаривала так же как они, одевалась как они, и задавала сама себе домашние задания, которые никогда не выполняла.
Она стала гёрлскаутом, только для того чтобы стать собственной вожатой. На Рождество и Дни Рождения она выпрашивала косметику и парики, больничные халаты и униформы. Эми становилась моей матерью, а затем друзьями матери. Она была великолепна в ролях Сюзи Гросман и Элеаноры Келлихер, но лучше всего она имитировала Пенни Мидланд, стильную пятидесятилетнюю женщину, работавшую неполный день в галерее, которую мои родители часто посещали. У Пенни был глубокий, грудной, грубоватый голос. Она не была застенчива, но в разговоре некоторые слова с трудом покидали её рот, как будто их выпихивали оттуда через силу.
Одеваясь в кафтан и нацепив белый парик, Эми стала названивать моему отцу в офис. «Лу Седарис! Это Пенни Мидланд. Как у тебя… блин дела?» Удивляясь что эта женщина звонит ему в офис, наш отец изображал энтузиазм как мог. «Пенни! Ну и сюрприз. Ох, приятно тебя слышать.»
В течение первых нескольких звонков, Эми обсуждала галерейные дела, но потом, постепенно стала жаловаться на своего мужа, высокого чиновника в Вестинхаузе по имени Ван. У них в семье появились проблемы. Их брак, казалось, висел на волоске.
Мой отец старался её утешить своими стандартными, ни к чему не обязывающими фразами, напоминая Пенни что у каждой медали есть две стороны и что всегда темнее перед рассветом.
«Ах, Лу. Так хорошо… поговорить с кем-то кто действительно… понимает.»
Однажды я зашёл в кухню и застал сестру делающую нашему отцу нескромное предложение, пользуясь фразами героини мыльной оперы. «Я думаю что мы оба чувствовали приближение… этого. Мы должны решиться… и броситься навстречу друг другу. О, бэйби, давай отдадимся безрассудству!»
Это и было тем что моя мать имела ввиду, когда говорила о людях, играющих в опасные игры. Если бы наш отец принял предложени Пенни, Эми бы поставила на нём печать развратника и пыталась бы угадать с кем ещё он бы мог переспать. Все его слова и речи подвергались бы сомнению и вызывали подозрения. Действительно ли он ездил тогда в командировку, а не на курорт с одной из соседских близняшек? Кто такой живёт с нами?