Все это держалось на сотрудничестве. Мозес часто повторял: «Моя бизнес-модель — бродячий цирк». Цирк приехал в город, привез с собой все аттракционы, шатры, клетки, киоски; а поставить шатры, смонтировать кресла в зрительном зале, носить воду, подметать, драить полы, мыть посуду, кормить животных — дело местных жителей. Артисты путешествуют с цирком, младший персонал вербуется на местах, задешево. Значит, цирк может путешествовать налегке, в каждой точке маршрута нанимать чернорабочих, а потом давать им расчет и прощаться навсегда.
Мозес говорил: «Будь я генералом на войне в чужой стране, я бы и солдат набирал из местных».
Никто не осмеливался уточнить, что предпринял бы Мозес, если бы солдаты его ослушались, но он сам отвечал на незаданный вопрос: «В каждом человеке есть что-то — какая-нибудь струнка, на которой можно сыграть, чтобы заставить его повиноваться. Часто это страх, иногда — самоотверженность».
Контракты Мозес заключал тоже по принципу бродячего цирка. Допустим, некая страна взяла кредит на строительство шоссе, или моста, или больницы, и поручила работы подрядчику — компании Мозеса.
«Солдаты воюют, а кто их охраняет, варит им обеды, строит казармы? Частные компании, — говорил Мозес. — Придет время, когда все военные будут наемниками, в истории так уже бывало. Да и в наше время деньги — один из главных мотивов: в армию идут ради университетской стипендии или крупной суммы, которая полагается военным после заграничной командировки. В наше время частный сектор помогает правительствам добиваться их целей на чужие деньги».
В иные времена Мозес был бы капитаном клипера, или даже генералом, как он сам говорил, или путешественником, который нанимался бы к королям искать золото в далеких джунглях.
Сейчас мы как раз были в джунглях — в Амазонии, строили нефтехранилище на одной реке в Орьенте, восточной части Эквадора. Мы сидели в контейнере-столовой, Мозес, подобно вождю, во главе стола, и его лицо удовлетворенно сияло. Скажи он любому из нас: «Сунь руку в пламя этой свечи», — мы бы так и сделали. Но он бы так не сказал, потому что был практичен. У него было правило: «Вставать затемно и в полпятого уже стоять у моей двери, полностью готовыми к работе». И мы соблюдали его железно.
Сидя за столом впятером, мы продолжали молиться: Мозес, Чиверс, Силсби, Тейфел и я. Повар Хонг оставался снаружи, вместе с нашими слугами-секойями. Я поразился, как набожно молились Силсби и Тейфел — бормотали в унисон с Мозесом; в этот вечер они против обыкновения расселись по разным углам. Из-за Силсби и Тейфела у нас с самого начала не заладилось дело; собственно, в первый же раз увидев их вместе, я понял, что случай безнадежный. Тейфел работал у Мозеса уже год, Силсби был новичок. Опытный сварщик, не первый раз на заграничном проекте. Мозес хотел, чтобы Силсби обучил местных, обзавелся своей сварщиц-кой бригадой. Пона-чалу, пока мы чинили плавучий док на реке, замысел Мозеса осуществлялся; но когда мы переключились на ремонт моста, возникло две проблемы.