Рука моя опустила портьеру. Но не предполагайте, – о, не предполагайте! – что меня ужаснула мысль о крайней трудности моего положения. Так велико было сестринское мое участие к мистеру Годфри, что я даже не остановилась на мысли, почему он не на концерте. Нет! Я думала только о словах – о грозных словах, сорвавшихся с его губ. Он сделает это сегодня! Он сказал тоном отчаянной решимости, что сделает это сегодня. Что же, что же такое он сделает? Что-нибудь еще более недостойное, чем то, что уже сделал? Не отречется ли он от веры? Не бросит ли наш материнский комитет? Неужели мы больше не увидим его ангельскую улыбку в зале комитета? Неужели мы больше не услышим его бесподобное красноречие в Экстер-Голле? Я была так взволнована при одной мысли об этих ужасных возможностях в связи с таким человеком, как он, что, кажется, готова была выбежать из своего убежища и заклинать его именем всех дамских комитетов в Лондоне объясниться, когда вдруг услышала другой голос. Он проник сквозь портьеру, он был громок, он был смел, в нем вовсе не было женского очарования. Это был голос Рэчел Вериндер!
– Почему вы пришли сюда, Годфри? – спросила она. – Почему вы не в библиотеке?
Он тихо засмеялся и ответил:
– В библиотеке сидит мисс Клак.
– Как в библиотеке?!
Она тотчас опустилась на диван.
– Вы совершенно правы, Годфри: нам лучше остаться здесь.
Минуту назад я была как в горячке и не знала, что мне делать. Теперь я стала холодна как лед и не испытывала больше никаких сомнений. Показаться им после того, что я услышала, было невозможно. Скрыться, кроме как в камин, было решительно некуда. Мне предстояло мученичество. Я осторожно раздвинула портьеры так, чтобы могла и видеть и слышать их. А потом пошла на мученичество по примеру первых христиан.
– Не садитесь на диван, – продолжала молодая девушка. – Возьмите стул, Годфри. Я люблю, чтобы тот, с кем я говорю, сидел против меня.
Он сел на ближайший стул. Стул был низенький и слишком мал для высокого роста мистера Годфри. Я еще никогда не видела его ног в таком невыгодном для них положении.
– Ну, – продолжала она, – что же вы им сказали?
– Именно то, милая Рэчел, что вы сказали мне.
– Что мама не совсем здорова сегодня и что мне не хочется оставлять ее из-за концерта?
– Именно так. Они очень жалели, что лишились вашего общества на концерте, но поняли ваш отказ. Все они шлют вам привет и выражают надежду, что нездоровье леди Вериндер скоро пройдет.