– Ни о чем, папа. – Лицо Пола посерело, губы дрожат. – Давай-ка начнем укладывать вещи в машину. Снасти я уже вынес на крыльцо.
– Ах да, конечно, удочки и прочее, отлично, отлично!
Посвистывая, он выходит. Пол поворачивается ко мне:
– Ну, Грейс, что скажешь?
Я уже слегка успокоилась и надеюсь, лицо меня не выдает. Но удар получился поистине оглушительным. Всю неделю только и думала о том, как бы этак помягче сообщить о своей причастности к смерти Розы, а вместо этого меня поставили перед необходимостью признаваться в измене. Я стараюсь тянуть время. Складываю тарелки. Муж останавливает меня, крепко взяв за запястья:
– С кем это ты целовалась, с Юаном?
– Нет. Нет, все было не так! Конечно нет!
Пытаюсь сделать шаг назад, но он держит крепко.
– Ну да, мы с ним обнимались, – признаюсь я. – Я получила новый заказ, вот он меня и поздравил.
– Новый заказ? – спрашивает он, склонив голову набок. – Когда успела? Ты ничего не говорила. От кого?
– От одной подруги Марджи Кэмпбелл.
Стараюсь дышать ровно, но слышу, слышу, черт возьми, что дыхание звучит прерывисто, как у человека, который панически чего-то боится.
– Она узнала, что я пишу картину для Марджи, и позвонила на мобильный.
– Как ее зовут? – быстро выпаливает он.
– Элспет Муллен. Она живет в пригороде Глазго.
– А почему мне ничего не сказала?
– Сама не знаю, – пожимаю плечами я. – Как-то закрутилась. День рождения девочек, день памяти Розы…
Умолкаю. Он не верит ни одному моему слову. Как ни странно, но я отчасти говорю правду, что касается заказа. Я действительно никому об этом не говорила, даже Юану, потому что не до того было.
Пол отпускает меня, складывает руки на груди:
– А если я сейчас прямо возьму и позвоню Юану? Расскажет ли он то же самое – и про эту твою Элспет Муллен, и про заказ?
– Мне почему-то хочется, знаешь, чтоб ты мне верил.
Ах, как тихо, как безжизненно звучит мой голос. На Пола я не гляжу. Совсем завралась, и что бы я сейчас ни сказала, будет только хуже. Мне очень плохо, очень стыдно. Хочется закричать: «Этого не должно было случиться!» – а потом убежать куда-нибудь в темный угол и спрятаться, никого больше не видеть.
– Я всегда толерантно относился… – Он умолкает, барабанит пальцами по крышке стола, размышляет. – Нет, даже поддерживал, да, именно поддерживал твою дружбу с Юаном. Потому что понимал, вы друзья детства и все такое. Но Бог свидетель, если у тебя с ним роман… – Он вздыхает и сжимает кулаки. – Если ты подвергаешь опасности наше счастье, нашу семейную жизнь ради…
– Пол, прошу тебя!
Я понимаю: чтобы хоть чем-то подкрепить свое вранье, мне сейчас надо прикинуться оскорбленной. Изобразить на лице этакое гневное изумление (как ты мог даже подумать такое!), которое может оправдать меня в его глазах и восстановить мою честь. Но я не могу. Не очень-то благоприятная минута для того, чтобы лишний раз убедиться: в критической ситуации лгать мужу я не могу и не умею. Не могу, и все. Прикладываю руку к груди: