– Несколько раз, метла у Веры конечно работает исключительно, а Клюев постоянно глумиться над тупнями, попадающими в эфир.
– Бля, там же такие дебилы дозваниваются, не знаю почему, мне самому становиться стыдно за такую ****ь, которую они говорят.
– У меня аналогичные возникают чувства во всем, в кино, книгах, радио, и все это наверно потому, что я как и многие, тесно связан с обществом, – радуясь, говорил я. – И ты знаешь, Юра, поэтому я пытаюсь по максимуму ограничить поступление всей этой мути в мою жизнь.
– Я тоже! – обрадовался он, – хорошо у меня Света не такая тупая, как многие, не сидит на сериальной игле и в голове у нее не только хер и шопинг.
– Повезло тебе! Реально, в башке сперма, Дом – 2 и покупки. Юра смеялся.
– Да, так визуальный образ красочнее, представил всё это залитое спермой. Узнаю рекламщика!
Мы засмеялись.
Прощались мы родными людьми, пламенно пожимая руки друг другу.
В номере я повалился на кровать, плотно засунул наушники в уши, включил «А state of Trance» Armin van Buuren, закрыл глаза, очутившись в резиновом кубе, стены которого показывали любой, даже еле слышный звук. Музыку я вижу впервые, вижу бит, игру фортепьяно, гитару, электронные, синтезированные звуки проявляются на стенах в виде кривых, замысловатых узорах. Я могу коснуться их, но боюсь нарушить целостность. Я даже боюсь глубоко дышать, боюсь шевельнуться, я просто лежу в музыке, дополняя ее сердечным битом.
Я прослушал set целиком, не покидая куба, играл Ferru Corsten более агрессивный и динамичный, заставляющий неистово биться сердце.
Звонила Юля, в один миг уничтожив куб.
– Коля, выходи, мы ждем тебя, – сказала она.
– Сейчас спущусь, – ответил я, щурясь от раздражающего мои глаза света лампы.
Наспех умыв лицо холодной водой, я спустился, чувствую себя намного свежее. За эти два часа облик Юли и Оксаны изменился. Вместо длинных, прямых волос Юли, у нее появились косички, вперемешку с прямыми локонами. Красиво!
Оксанины волосы из обычных, как мне казалось, порядком испорченных частым окрашиванием, стали пышными, с закрученными кончиками, спускающимися на плечи. Красиво!
Захлопнув дверь, я развалился на заднем сиденье.
– Добрый вечер, дамы! – сказал я. Они обернулись. – Не слепите меня, молю вас!
Они улыбались.
– Стаса Михайлова нет, будем слепить тебя, – сказала Юля.
Они засмеялись.
Солнце скрылось за горизонтом, холодный воздух заполнил плохо освещаемые улицы. В засыпающих домах бурлила жизнь. Женщины и мужчины, маленькие дети глотали пережеванную пищу, чистили зубы, мыли ноги, стирали белье, неотрывно следили за меняющимися кадрами на экране, кто-то, обезумев от алкоголя, вонзил нож в грудь того, с кем провел сотни часов за одним столом, кто-то избивал жену, усомнившись в ее преданности, кто-то, охваченный страстью, жадно впивался в губы другого человека, кто-то кашлял не прикрывая рта, наполняя воздух микроскопическими каплями слюны, содержащей в себе миллионы болезнетворных бактерий, кто-то влюбился, кто-то спал, кто-то умер.