И вот в конце концов его постигла та же участь, что и всех прочих. Готовясь идти на казнь, он передал мне злополучный портрет со словами: «Прими и оставь у себя этот бесценный дар! Покажи рисунок отцу, когда будешь рассказывать ему о моей участи, пусть он видит ее черты». Но я хочу удалиться из этих мест и не возвращаться на родину: я так любил его! Я уйду прочь отсюда, чтобы в одиночестве оплакивать моего дорогого воспитанника. О бесчувственная, бессердечная Турандохт!
Исполненный скорби, он поднялся, швырнул на землю шкатулку и возмущенно зашагал прочь. Когда он отошел на достаточное расстояние, Халаф подобрал шкатулку и подумал, что стоило бы подарить ее той старой хозяйке, у которой он остановился. Он направился к своему кварталу, но во тьме потерял дорогу и попал на городскую окраину. Не успел он сообразить, где находится, как уже был за пределами города. Пришлось ему дожидаться рассвета под открытым небом. Нетерпение его усилилось еще и оттого, что шкатулка с портретом была у него в руках. Еще и солнце не показалось на небе, когда Халаф поднял крышечку и достал рисунок.
«А может быть, не стоит смотреть на нее? — размышлял он. — Ведь все твердят, что влюбляться в царевну очень опасно. Этот портрет уже наделал достаточно зла! Но впрочем, чем я рискую? Ведь это не живая девушка, а всего лишь сочетание красок, нанесенных искусною кистью. Ее тщеславие будет посрамлено, когда она поймет, что ее образ не каждый раз поражает сердца любовным безумием. Сейчас я докажу, что на лицо Турандохт можно смотреть без волнения!» — сказал он себе и опустил взор.
Глаза его остановились на портрете прекрасной девушки с правильными чертами лица, и каждая деталь рисунка казалась ему совершенством. Он восхитился овалом ее лица и всеми видимыми на портрете достоинствами и, хотя был начеку после всех предостережений, почувствовал, что подпадает под власть ее чар.
— В какое же смятение привел меня этот образ! — воскликнул юноша. — Нет, для того, кто увидел ее, опасности не существует!
И он двинулся в город с твердым намерением просить руки Турандохт. Вернувшись к старой хозяйке, он рассказал ей обо всем, что произошло за ночь, и показал подобранный на площади портрет.
— Сын мой, — воскликнула она, — как я за тебя волновалась! Ты пропадал целую ночь.
— Прости меня, матушка, — отозвался Халаф, — если я доставил тебе беспокойство! Но скажи мне, ибо ты видела Турандохт много раз, похоже ли на нее это изображение? Я не могу поверить.
— Клянусь душой нашего пророка Якмауни, царевна прекраснее в тысячу раз! О, если б ты видел ее, ты бы со мной согласился.