Халаф нисколько не колебался в своих намерениях. Он ушел, лишь раздосадованный необходимостью ждать еще один день, и провел ночь у той же хозяйки. Наутро он вновь явился во дворец, и Алтан-хан принял его в своих покоях.
— Ну, царевич, что ты надумал за ночь? Твое решение переменилось? — спросил он.
— Государь мой и повелитель, — ответил Халаф, — я решил умереть той же смертью, что и мои предшественники, если небо не пошлет мне иную участь.
Император ужаснулся.
— Сын мой, — воскликнул он, — если мои доводы тебя не трогают, дай излиться моей печали! — и он ударил себя в грудь и стал рвать свою бороду. — Если казнят и тебя, рассудок мой пошатнется! Оставайся лучше у меня при дворе: ты станешь вторым лицом в государстве. Я подарю тебе хороших слуг и прекрасных невольниц, буду заботиться о тебе как о родном сыне. Откажись от своей затеи! Доставь мне такое удовольствие — лишить эту кровопийцу, мою дочь Турандохт, очередной жертвы.
Однако сын ногайского хана, хоть и был до глубины души тронут сердечным сочувствием императора, отказался в таких выражениях:
— Повелитель, позвольте мне подвергнуть себя этой опасности: чем она больше, тем сильнее бьется мое сердце. Быть может, судьба предначертала именно мне сломить высокомерие царевны? Ради Всевышнего, не препятствуйте моим намерениям, от исполнения которых зависит покой моей души, честь и самая жизнь! Или я потеряю жизнь, или выиграю царевну, без которой мне жизнь не мила.
— Безумец, — сказал тогда император, — гибель твоя неизбежна. Ты вскоре увидишь плоды своего сумасбродства! Иди же, ответь на ее вопросы! Но пока ты жив, я должен воздать тебе все почести, какие оказываются женихам императорской дочери.
И он позвал главного евнуха и велел ему проводить юношу на женскую половину дворца.
— И пусть двести евнухов сопровождают его и прислуживают ему как полагается! — добавил он, отпуская Халафа.
У входа на женскую половину юношу встретили самые знатные мандарины. Они опустились на колени, коснулись головами земли и сказали один за другим:
— Мы — верные слуги вашей сиятельной персоны — пришли выразить вам глубокое почтение.
Они поднесли ему свои дары, после чего удалились. Пока на женской половине дворца продолжались церемонии, Алтан-хан вызвал к себе ученого мужа, попечителя и главу императорской школы, и направил его к Халафу, чтобы еще раз проявить заботу о юноше и заставить его одуматься.
— К нам прибыл царевич просить руки Турандохт, — сказал он этому мудрецу, — и мне его очень жаль! Быть может, вам удастся повлиять на его решение?