Целый мир из папье-маше открылся моему взору. Но в глубине души я понимал, что это самый обыкновенный город, и только мои глаза превращали его в театр.
Почему я видел город таким? Мой мир был так же хрупок, как папье-маше. Я сам придумал своё бегство, разыграв свою жизнь перед самим собой, изображая то одинокого романтика, то равнодушного ко всему скептика. Словно жизнь существует лишь для того, чтобы разделить её на страницы и запачкать ею столько чистых листов бумаги. Но так ли много я выдумал?
Нет, мои глаза видели театральные подмостки вместо города не по этой причине. Я сбежал от всего, что считал настоящим. Никто больше не приближался ко мне, я сторонился людей, а они сторонились меня, я говорил лишь с теми, кто нуждался во мне, как в безликом собеседнике, на месте меня каждый раз мог быть любой случайный прохожий. По крайней мере, мне так казалось. В конце концов, я сам превратился в безликого слушателя, кладовые моих собственных воспоминаний опустошались подробностями чужих. Я уехал так далеко, что казалось, будто моя жизнь навсегда потеряна за стеной километров.
Где же она, Алла? Неужели только во сне начинается наша жизнь и заканчивается вместе со звуком будильника? В небе над городом сгущались тучи. Случайно ли, что сейчас начнется гроза? Я вышел под дождь. Словно по команде все вокруг раскрыли разноцветные зонты. Я никогда не носил зонта и чувствовал себя лишним в этом спектакле. Я любил грозу, раскаты грома были музыкой для моих ушей, как во сне Аллин пульс был музыкой для моих пальцев. Наедине с грозой я не чувствовал себя одиноким. Не так часто удается ощутить одновременно грозу внутри и грозу снаружи, эти две грозы слились воедино, я растворился в них. И та гроза, что снаружи кричала мне своим громовым голосом, что всему свое время и что слова «не вовремя» не существует. Что все мои выдумки это лишь сплетение закономерностей, что все мои чужие жизни и мои воспоминания идеальной композицией легли на холст памяти и привели к единству двух гроз. По лицу стекала вода, намокшая ткань липла к телу. Мне хотелось вечно стоять под этим дождем.
Мимо меня бежали люди, бежали быстро, вцепившись пальцами в зонт, словно боясь захлебнуться грозой. Они перепрыгивали через лужи, перебегали дороги на красный свет, лишь бы уберечься от льющейся с неба воды. А я всё стоял и стоял посреди улицы, подставив лицо дождю.
Проливной дождь вопросов начался внутри меня. Где же ты, Алла? Где ты была, когда я мог умереть под машиной? Где пряталась, когда я искал встречи с тобой? Как позволила ты мне сбросить с моста все твои слова? Как могла ты прожить со мной целую жизнь во сне и забыть обо мне наяву? Знаешь ли ты о том, что мы прожили во сне целую жизнь вместе? Почему ты никогда не станешь искать меня, сколь бы потерянным я не был? Где же ты, Алла?