Я надолго остался в этом прибрежном городке, который возвращал к жизни мои мысли, заставляя смотреть на море, чувствовать ветреный день, пронизанный криками чаек и жизнью, которую я хотел себе вернуть. Где-то в подсознании созревало закономерное решение. Сознательно я утопал в холодном покое размеренных волн.
Здесь начал рушиться мой замок из слоновой кости – мои иллюзии – обреченные стать пылью под свежим морским бризом. Я всегда думал, что запоминается лишь то, что важно. Но однажды я гулял по пляжу, и мне навстречу шла женщина. У неё были иссиня черные глаза, от взгляда которых становилось не по себе. В этот день я понял, что помнить можно всё, что угодно.
«Сегодня тёплый ветер» – сказала она, не дойдя до меня двух шагов. Я сказал: «Да, я люблю тёплый ветер». «Ещё вы любите сидеть на берегу моря» – произнесла она с улыбкой на губах. Мне стало не по себе от ночи в её глазах, но я отбросил прочь это ощущение и спросил, откуда она знает о том, что и это я тоже люблю. Она сказала, что видела меня здесь четыре дня назад, когда был роскошный алый закат и полное безветрие.
Я вспомнил тот вечер, я сидел рядом с желтой лавочкой и перебирал руками песок. Я помнил многое из того, о чем я думал. Но ужасней всего было то, что я помнил эту женщину. Она прошла справа от меня, как будто нарочно пересекая по диагонали мысленно нарисованный на песке квадрат. Я помнил даже ничем не примечательное её серое платье и вьющиеся волосы, выбивающиеся из-под платка, края которого, спадая вдоль плеч, развевались от ветра её быстрых движений. Я едва взглянул на неё, я не заметил в ней ничего особенного, но, черт возьми, я это помнил. Мне незачем было это запоминать, это не имело значения, но всё-таки я запомнил. Было ли это случайное ничем не мотивированное запоминание или просто злая шутка памяти, но всё во мне перевернулось. Что стоили воспоминания, которые я хранил до этого, как бесценный клад прожитого? Они ничего не значат, оскорбленные этим крохотным бессмысленным фрагментом памяти.
«Я тоже видел вас», – не скрывая обреченности в голосе, произнес я и заметил, что ночь в её глазах больше не вызывает во мне страха.
Она удивилась обреченности в моем голосе. Мне пришлось объяснить ей свою интонацию, хотя я прекрасно знал, что ничего ей не должен.
Она сказала: «Это всего лишь случайность». Я сказал: «Это всего лишь крах иллюзий». Она сказала: «Что за чушь?» и громко рассмеялась. Я сказал, насколько мог мягко: «Всё это вас не касается». Её лицо стало серьезным, словно я внезапно открыл ей суть вещей. Я рассмеялся, потому что знал, что сказал всего лишь грубость. Она обиженно глядела на меня исподлобья, будто я смеялся над ней.