– Сколько времени? – Спросила она.
– Семнадцать тридцать. – Ответил я и, не останавливаясь, прошёл мимо неё, глядя под ноги.
Неуверенно озираясь по сторонам, я вскоре покинул переулок и зашел в первое попавшееся кафе, чтобы на время утонуть в громкой музыке, чужих разговорах и кружке горячего чая.
Ещё одна чужая жизнь смутно легла на мои плечи. Я очень устал. Мои воспоминания были морем, которое медленно утекало прочь. Под тяжестью воды я не мог дышать, и я сбежал от прошлого, чтобы вынырнуть на поверхность и поймать ртом глоток воздуха. И вот я вынырнул, и сделал безуспешный, жадный вдох, оказавшись в безвоздушном пространстве. Море отхлынуло, я стоял на его обнаженном дне и гладил руками тяжелые камни, и смотрел на небо, которое было пустым, как вся моя жизнь.
Море, вернись. Однажды в летней беседке, полной ажурного света, проникающего сквозь ветви деревьев, я говорил с мужчиной. На нём были домашние тапки, кожа была похожа на измятый лист бумаги, а в правой руке была бутылка водки. Неопрятные пепельные волосы неровными прядями спадали на лоб. У меня в руках была книга, которую я только что купил, и ветер шелестел нетронутыми ещё страницами, как зелёными листьями. Внутри у нас была совсем иная погода.
– Уже давно я не вижу во всем этом смысла, – говорил мужчина и пил большими глотками прямо из бутылки.
Я хотел вернуть ему желание жить, но не мог. Слишком мало этого желания тогда было во мне самом. Оно жило внутри только инстинктом самосохранения, но никаким смыслом не наполнялось. Я никогда не мечтал о смерти. Но и о жизни я тоже не мечтал. Всё это происходило со мной помимо моей воли. Моя воля выразилась лишь в бегстве, – слепом порыве унестись прочь.
Чем я мог ему помочь? Я только слушал его, глядел на его водянистые, бесцветно голубые глаза, хмурые брови, глубокие морщины вокруг поджатых, старческих губ. Он говорил, что все молчащие со временем становятся немыми, и я думал, и я пугался своей собственной немоты.
– Мой отец пропал без вести на войне. Я помню только один эпизод, – когда он выходит из дома, хочет обнять меня, но я убегаю и прячусь за широкой дверью. Мне было страшно его терять – но я потерял, и он ушел, так и не попрощавшись со мной. Больше я его никогда не видел.
Я не знал, что ответить, слова не сопрягались друг с другом, зыбучими песками утекали мысли. Вскоре я ушел, сказав, что опаздываю, хотя никуда не торопился. Он оставил мне свой номер телефона, написав его моей ручкой на пачке из-под сигарет. Я взял его, но заранее знал, что не позвоню. Тридцать восемь, десять, шестьдесят семь, – прочитал я и выбросил пачку в мусорный бак за углом. Но эти шесть цифр странным образом остались в памяти.