— Я, Саня, недоволен тобой, — с ноткой обиды в голосе говорил Исаев. — Не люблю, понимаешь, когда меня обманывают.
Буряк с обеспокоенностью посмотрел на него, потом перевел быстрый взгляд на Еланцева и Чекалина, сидевших чуть в стороне, точно надеялся по их лицам угадать, в чем тут дело. Угадал не угадал — сие неведомо. Про говорил вроде бы и серьезно, но тоже немного и скоморошествуя, пожалуй:
— Я? Чтоб обманывать?! Да ни в жисть!
— Все, что ты мне утром говорил, — вранье.
— Где вранье, где? — всполошился Буряк. — Какое вранье?
— Самое обыкновенное, — вдумчиво разъяснил ему Исаев. — Бессовестное.
— Да нет, товарищ майор! Это вы зря! Чтобы Санька Буряк! Да что я, враг себе, что ли?
— Выходит, что враг, — отрубил Исаев. — Так как — отлучался ночью с буксира или не отлучался?
Пауза была внушительная — добрую минуту. Наконец Буряк воскликнул со смертной тоской:
— Вот же невезуха!
— Так мы вас слушаем, Буряк, — с подчеркнутой официальностью сказал Исаев. — Все как есть: когда отлучались с судна, зачем?
Санина история, если верить ему, была до смешного незатейлива. Стояли у стенки причала, захотелось выпить. Вахтенный у трапа — дружок, вмиг понял родную душу — отпустил на свой страх и риск. С водкой тоже особых проблем не предвиделось: девицы, в ожидании щедрых кавалеров, не прочь спекульнуть ею, у таксистов частенько бывает она, но больше всего надежда была на Женьку Калымыча, который чуть не еженощно, как на службу, подъезжал к порту на белом своем «жигуленке» и бойко торговал водкой. Но в ту ночь Сане как раз не повезло: Калымыч — окончательно совесть потерял! — за бутылку не обычный червонец требовал, а пятнадцать рубликов, таких денег у Сани не было. Он кое-что высказал Калымычу на сей счет, тот, в свою очередь, в долгу не остался. Девицы на глаза Сане не попадались, «тачек» с зеленым глазом тоже на стоянке не было — Саня и вернулся восвояси, злой и трезвый. Вся отлучка будто бы с полчаса заняла, не больше.
— Это все? — спросил Исаев, когда Саня Буряк умолк.
— Все.
— Ты и утром чистосердечно все врал мне.
— Сейчас другое дело.
— Почему же — другое?
Этого Буряк и сам, верно, объяснить толком не мог, поэтому ограничился лишь тем, что пожал плечами.
— Послушайте, Буряк, — сказал Еланцев, — странная штука получается. В районе порта убит таксист. Около ноля часов, как раз в то время, когда вы отлучались с судна и выходили за пределы порта. А наутро вы говорите таксисту Пономареву, что одного таксиста уже убили ночью, могу, мол, и тебя в случае чего…
— Да болтал я, товарищ, болтал. Чего с пьяных глаз не наговоришь!