Чтобы не зарычать от злости и бессилия, Марта сжала зубы и стиснула кулаки с такой силой, что ногти впились в кожу. Рядом почти беззвучно всхлипнула Зинаида, промокнула платком красные от слез глаза.
— Не плачь. — Марта обняла ее за плечи, коснулась поцелуем седеющего виска. — Не надо плакать, Зиночка.
— Так не могу... — Домработница шмыгнула носом, поймала раздраженный взгляд Анастасии и демонстративно громко высморкалась в носовой платок.
— Зинаида! — Анастасия брезгливо поморщилась. — Хватит сырость разводить! И без того тошно!
— Тошно ей! — огрызнулась домработница. — Конечно, это ж не по Парижам скакать.
— Ой, договоришься, Зинка. Уволю! — рыкнул Илья. В отличие от Эдика, горой встающего на защиту Верочки, у Ильи с родной сестрицей Анастасией отношения были сложные, едва ли не сложнее, чем с неродной Мартой. И фраза эта имела однозначный посыл — в семье он теперь самый старший, и он будет решать.
— А и увольняй! — подбоченилась Зинаида. — Думаешь, пропаду без такого... — она не договорила, обиженно отвернулась к окну.
— Да оглашайте вы уже свое завещание! — Верочка танцующей походкой прошлась по кабинету, присела на подлокотник кресла, в котором развалился Эдик. — Мы же все занятые люди, у нас времени в обрез.
Прежде чем ответить, нотариус посмотрел на наручные часы, мотнул лысеющей головой.
— Еще пять минут, господа! Нет еще одного наследника.
— Еще одного?!
Никогда раньше они не были так синхронны и так единодушны. Верочка испуганно сжала ладонь Эдика. Анастасия многозначительно переглянулась с Ильей. Даже Зинаида перестала шмыгать носом. Невозмутимым и, кажется, совершенно равнодушным к происходящему остался только Аким. Он стоял у стены, привалившись плечом к дверному косяку, его худое лицо не выражало ничего.
— Простите, а это вы сейчас о каком таком наследнике? — Анастасия, враз забывшая о Париже, даже привстала с места от избытка чувств. - Бабка решила еще кого-то из прислуги облагодетельствовать? — Она бросила полный раздражения взгляд на Зинаиду.
— Бабка... — Марта не смогла удержаться. Уговаривала себя, настраивалась, а вот — не смогла. — Когда-то ты называла Нату любимой бабушкой.
— Когда деньги на свои Парижи клянчила! — ввернула Зинаида. — А сейчас-то клянчить не у кого.
— Все! — Анастасия нацелилась в домработницу выкрашенным в ярко-алый цвет коготком. — Ты уволена!
— А что это вы тут с Илюхой распоряжаетесь? — Эдик по-кошачьи лениво потянулся в кресле. — Еще неизвестно, кому домик достанется. Некрасиво делить шкуру неубитого медведя.
— Медведицы... — фыркнула Анастасия.