Мой глаз видит идеалы других людей, и зрелище это часто восхищает меня; вы же, близорукие, думаете, что это – мои идеалы.
Опасность мудрого в том, что он больше всех подвержен соблазну влюбиться в неразумное.
Лестница моих чувств высока, и вовсе не без охоты усаживаюсь я на самых низких ее ступенях, как раз оттого, что часто слишком долго приходится мне сидеть на самых высоких; оттого, что ветер дудит там пронзительно и свет часто бывает слишком ярким.
Следует выжидать свою жажду и дать ей полностью созреть: иначе никогда не откроешь своего источника, который никогда не может быть источником кого-либо другого.
Я хотел быть философом неприятных истин – на протяжении шести лет.
Кто не живет в возвышенном, как дома, тот воспринимает возвышенное как нечто жуткое и фальшивое.
Для познающего всякое право собственности теряет силу: или же все есть грабеж и воровство.
Лишь недостатком вкуса можно объяснить, когда человек познания все еще рядится в тогу «морального человека»: как раз по нему и видно, что он «не нуждается» в морали.
Лишь человек делает мир мыслимым – мы все еще заняты этим: и если он его однажды понял, он чувствует, что мир отныне его творение – ax, и вот же ему приходится теперь, подобно всякому творцу, любить свое творение!
Высшее мужество познающего обнаруживается не там, где он вызывает удивление и ужас, – но там, где далекие от познания люди воспринимают его поверхностным, низменным, трусливым, равнодушным.
Кто чувствует несвободу воли, тот душевнобольной; кто отрицает ее, тот глуп.
Нести при себе свое золото в неотчеканенном виде связано с неудобствами; так поступает мыслитель, лишенный формул.
Мораль – это важничанье человека перед природой.
Условия существования некоего существа, поскольку они выражают себя в плане «долженствования», суть его мораль.
Вас назовут истребителями морали: но вы лишь открыватели самих себя.
Не следует искать морали (того менее – моральности) у писателей, пишущих на моральные темы; моралисты в большинстве суть забитые, страдающие, бессильные, мстительные люди, – их тенденция сведена к толике счастья: больные, которые воображают, что суть в выздоровлении.
«Серьезный», «строгий», «нравственный» – так называете вы его. Мне он кажется злым и несправедливым к себе самому, всегда готовым наказать нас за это и корчить из себя нашего палача – досадуя на то, что мы не позволяем ему этого.
Корысть и страсть связаны брачными узами; этот брак называют себялюбием – этот несчастливый брак!
К комарам и блохам не следует испытывать сострадания. Было бы правильным вздергивать на виселицу лишь мелких воришек, мелких клеветников и оскорбителей.