, но эта их любовь совсем иного рода, чем любовь людей общительных и желающих нравиться: это кроткая, рассудительная, спокойная дружба. Они смотрят как бы из окна своего замка, который играет роль их крепости, и именно в силу этого – их тюрьмы: взгляд на свободное пространство, лежащее вне их тюрьмы, взгляд на других им приятен!
Не оправдываться. – А: Но почему же ты не хочешь оправдаться? – В: Я мог бы оправдаться и в этом, и в сотне других вещей, но я презираю удовольствие, которое испытывается при оправдании: эти вещи для меня не очень важны, и я охотнее буду носить на себе их пятна, чем доставлю этим ничтожествам злобную радость, позволив им сказать обо мне: «Однако он считает эти вещи очень важными для себя!» Но это решительно неправда! Может быть, поэтому я должен был бы еще больше возложить на себя обязанность исправлять неверные представления о себе: я слишком неподвижен и равнодушен к себе самому и к тому, что совершается мною.
Где надобно строить свой дом? Если ты чувствуешь себя великим и плодотворным в уединении, то общество сделает тебя мелким и непроизводительным, и наоборот. Могуча нежность отца – и где охватывает тебя такое расположение, там и строй свой дом – будь то в тесноте или в уединении. Ubi pater sum, ibi patria.
Становиться тяжелым. Вы не знаете его: он может повесить на себя большую тяжесть; он берет ее, однако, всю с собою на высоту. А вы по вашим слабым взмахам крыльев заключаете, что он хочет остаться внизу и потому вешает на себя всю тяжесть.
Праздник жатвы духа. Со дня на день накапливаются и бьют ключом изобилия опыты, факты и мысли о них, и мечты об этих мыслях – неизмеримое, привлекательное богатство! Такое громадное богатство, что от одного взгляда на него кружится голова! Но я завидую иногда нищему духом, когда я бываю утомлен: ибо управление таким богатством – трудная вещь, и эта трудность нередко губит все счастье. Да! если бы достаточно было только смотреть на него! Если бы возможно было быть только скрягой своего знания!
Освобожденный от скептицизма. «Некоторые выходят из общего морального скептицизма в дурном расположении духа, слабыми, разбитыми, как бы источенными, полусъеденными червями, а я становлюсь бодрее, здоровее, чем когда-нибудь, с возрожденными инстинктами. Чем сильнее ветер, тем выше море; чем грознее опасность, тем лучше я чувствую себя. Червем я не сделался, хотя некогда я копал и рыл, как червь». —
В: Ты перестал быть скептиком! Ты отрицаешь! – А: И этим я снова научился говорить «да».