Сами профсоюзы тоже не ведали о готовящейся операции по их ликвидации. Более того, они надеялись, что их организации пригодятся при новых порядках. Поэтому они призвали рабочих принять участие в традиционном первомайском празднике по всей Германии, во время которого миллионы рабочих были согнаны на огромные плац-парады, где они слушали по трансляции речь Гитлера, произнесенную в Берлине.
Уже на следующий день они были потрясены вестью о том, что нацисты захватили все профсоюзы и их казну. Самоуправление в промышленности закончилось.
На фабриках и заводах теперь заправляли политические комиссары нацистов, отдававшие нелепые приказы и вмешивавшиеся в бизнес. Теперь заслуги предприятия оценивались по количеству вывешенных на нем нацистских флагов или по дружным приветствиям «Хайль Гитлер!». Вскоре рабочие и предприниматели оказались в смирительной рубашке тоталитарного Германского трудового фронта.
Глава 7
Кратковременное политическое согласие
Январь 1933 года был роковым как для Германии, да и для всего мира. 59 дней канцлер Курт фон Шлейхер делал все возможное, чтобы спровоцировать раскол среди нацистов, пытаясь ввести в свой кабинет Грегора Штрассера на пост заместителя канцлера. Это ему не удалось. Гитлер узнал об этом прежде, чем Штрассер смог действовать, и «в результате Гитлер подверг провинившегося подчиненного наказанию, лишив всех партийных должностей, хотя он был одним из старейших участников движения»[43].
Коварный фон Папен предвидел падение Шлейхера и, как уже упоминалось, 4 января тайно встретился с Гитлером в доме кёльнского банкира фон Шрёдера. Как отметил фон Папен в своих мемуарах, он опасался, что раскол внутри нацистского движения заставит радикалов вступить в коалицию с крайними левыми. Он считал более целесообразным содействовать единству нацистов и обременить их ответственностью перед обществом, для чего ввести в правительство[44].
Фон Папен заблуждался, полагая, что сумеет подчинить себе Гитлера, который искусно притворялся умеренным и скромным. Фюрер готов был согласиться на то, чтобы в возглавляемом им правительстве фон Папен или даже Шлейхер занял пост вице-канцлера. Он удовлетворился «всего лишь» тем, что назначил членов своей партии на посты министра внутренних дел рейха и министра внутренних дел Пруссии. Казалось, ему совершенно безразлично, кто занимает другие министерские посты.
Фон Папен с торжеством заявил своим друзьям: «Мы наняли Гитлера!» Он и Альфред Гугенберг, вошедший в конце января в коалиционный кабинет министров, считали себя старыми и опытными политиками. Но Гитлер с легкостью провел обоих. Он прямо спросил, в чьих руках будет сосредоточена реальная власть, когда он станет канцлером. Ответ был: пост рейхсминистра внутренних дел означает контроль над всем административным аппаратом страны; пост министра внутренних дел Пруссии обеспечивает контроль над политикой двух третей территории Германии. Когда Гугенберга пригласили войти в коалиционный кабинет, он считал необходимым возглавить министерство экономики, что позволило бы ему – как он полагал – проводить разумную экономическую политику. Гитлер не стал возражать; он знал, что, имея три ключевых поста в правительстве, он сможет заблокировать любое предложение Гугенберга, которое ему не подходит.