Руди поднял стоящую возле валуна корзину с продуктами для пикника. Отряхнул свои потёртые синие джинсы и направился в путь по направлению к старому моряку, указывая всей компании направление.
– Я беру яхту у старого Роджерса, начал журналист свой рассказ, – Мы с ним познакомились, когда я пытался удить рыбу на берегу океана. Роджерс сказал, что ловить рыбу с берега это занятие для маленьких детей, а настоящие мужчины ловят рыбу в океане с лодки. Старый моряк предложил брать у него в аренду яхту со всеми снастями для рыбалки и не так уж дорого. Подсказал, что лучше всего отходить миль на десять—двадцать. Там совсем другие условия для рыбалки. Яхта у него новая, полностью оборудованная и со спутниковым авто—навигатором. Посудина сама держит курс, куда его задашь. Так что моя забота заключается в том, чтобы не остаться без рыбы, а надоест рыбачить, можно валятся на палубе яхты и просто глядеть на воду. Поверьте, просто глядеть на воду никогда не надоедает. Ну, по крайней мере мне.
– А я, когда была ещё маленькой, – подхватила разговор Эмили, – с отцом тоже пару раз выходили в океан. Я была так была взволнована этим событием, что потом своим подруг в колледже целую неделю донимала описанием своего плавания с отцом. Я им, наверное, тогда страшно надоела своими рассказами.
– А кто твой отец? – спросил Руди.
– Он был морской офицер, а теперь уже в отставке. Когда отец ушёл со службы, наша семья купила ферму на юге Америки. Ему все время хотелось возиться с животными, потому что он их очень любил, хотя и всю жизнь провёл вдали от берега среди своих железяк. На кораблях животных нет, а он их ужасно любит. Отец служил старшим механиком. Так, наверное, называлась его должность, я в этом не очень сильно разбираюсь. Под ответственностью отца был весь моторный отсек корабля. По этому поводу он всегда говорил, что ему доверили самое важное – это «сердце корабля», а может речь шла о двигателе. Нет, все—таки мотор! Потому, что он ещё говорит, что: «Мотор корабля должен работать как часы. Остановка мотора – смерть корабля». Я все время путаюсь в терминах, – засмущалась Эмили, – Уже тогда слово «смерть» стало для меня чем—то очень ужасным и я все время пыталась узнать, как можно одолеть эту злую смерть, чтобы корабль не умер. А потом умерла моя мама. Тогда, видимо, детские страхи наслоились на подростковый шок от реального столкновения с потерей любимого человека и во мне укрепилось стойкое нежелание начать бороться с этим, вроде бы как закономерным природным явлением. Мне очень хочется одолеть этот несправедливый, на мой взгляд, закон жизни. Наверное, поэтому я и стала доктором, – закончила Эмили.