— Ну да, так оно и есть! — воскликнул он. — Как же я сразу не сообразил! Это же чертовски важное открытие!
Астахов поспешил к телефону. Вызвав адъютанта Погодина, он попросил его доложить генералу, что имеет донести нечто чрезвычайно важное. Погодин был занят чем-то, и адъютант не сразу смог попасть к нему. Наконец он позвонил капитану и сообщил, что генерал ждет его. Капитан торопливо накинул шинель и поспешил к Погодину.
— Ну, что у вас нового? — спросил генерал Астахова, когда тот явился.
— Я только что тщательно изучил снимок карты… — начал было Астахов.
Но генерал перебил его:
— …и обнаружил на ней подписи Тихомирова и Белова?
— Так точно, товарищ генерал, — удивленно подтвердил капитан.
— Когда вы отдали желтый клочок бумаги на анализ в лабораторию, — объяснил Погодин, — я велел после проявления его изготовить для вас копию, подлинник же забрал себе. Выслушав же ваш доклад о подозрениях, невольно падавших на Кедрову, я снова тщательно изучил этот документ. Наличие подписи на снимке карты ставит Кедрову вне подозрений. Она ведь не могла сфотографировать карту после того, как ее подписали генерал и полковник. По словам полковника Белова, карта после подписания ее генералом Тихомировым пролежала на чертежном столе всего несколько секунд. При этом в штабе никого, кроме Тихомирова и Белова, не было.
Генерал нервным движением достал из коробки папиросу и, сунув ее в рот, зажал зубами, забыв закурить. Встав из-за стола, он медленно принялся прохаживаться по комнате. Астахов никогда еще не видел его таким взволнованным. Видно, на фронте замышлялось что-то серьезное.
— Положение, как вы видите, чрезвычайно затруднительное, — продолжал генерал. — И оно еще более усложняется тем обстоятельством, что с завтрашнего дня начнется подготовка операции фронтового масштаба. Командарм только что вернулся из штаба фронта. Он докладывал там о создавшееся обстановке, но командующий фронтом своего решения отменять не стал. Нам же приказано срочно ликвидировать источник информации противника. Понимаете теперь, каково положение?
Астахов испытывал странное, противоречивое чувство. С одной стороны, он не мог не сознавать, что в связи со снятием подозрения с Наташи наметившийся след потерян, что опять придется блуждать в темноте, пробираясь вперед ощупью. Но, с другой стороны, он был рад за Наташу, и в этом ощущении была не только удовлетворенность, но и глубокая заинтересованность в судьбе девушки.
Теперь все приходилось начинать заново, но это не пугало капитана, напротив-он с еще большим рвением готов был взяться за работу. Он никогда еще не чувствовал себя более бодрым и деятельным.