— Где вы были год назад, Риттер? — спрашиваю я.
Риттер в полузабытьи. Он не сразу понимает мой вопрос.
— Где вы были год назад в этот день?
Риттер напряжённо вспоминает.
— Дома, — говорит он наконец, — у себя дома, в Дюссельдорфе… У меня был первый отпуск с начала войны, на три дня. Три дня и две ночи… Обе ночи мы провели в бомбоубежище.
— Невесёлый отпуск.
— Мы думали, что расстаёмся ненадолго.
— Надеялись на скорую победу?
Риттер молчит.
— И вы больше не видели семью? — спрашиваю я.
— Нет. Я даже не знаю, что сейчас с ними. В Норвегии я ещё получал письма, а здесь…
— Но вы же могли связаться по радио.
Риттер качает головой.
— У нас был строгий лимит связи. Только необходимые сообщения. Мы могли передавать только сводки.
— Какие сводки?
Риттер не отвечает. Каждый раз, как мы доходим до этого, он уклоняется от продолжения разговора.
— Я так мало бывал дома, — задумчиво говорит он, — сначала экспедиции, потом армия…
— Вы давно в армии?
— С осени тридцать девятого.
— Были на фронте?
— Немного. Потом в Норвегии, в Тромсё.
— Тромсё? — Передо мной встаёт мостик «Олафа». Знакомая фигура у поручней. Козырёк фуражки и трубка, всегда обращенные к берегам Норвегии. — Это большой город?
— Всего несколько улиц…
А мне казалось по рассказам Дигирнеса, что это огромный порт, вроде нашей Одессы.
— Но там хорошая обсерватория… — продолжает Риттер.
— Жаль, — говорю я. — Жаль, капитану Дигирнесу не удалось поговорить с вами.
Риттер поворачивается.
— Капитану Дигирнесу? Знакомое имя.
— Ещё бы. Вы убили его в день нашей встречи. В Тромсё у него жена и двое детей. Может быть, вы жили с ними на одной улице.
Риттер долго молчит.
— Да, — говорит он наконец, — всё могло бы быть иначе, если бы не наша злосчастная встреча…
— Не мы искали её… Та радиограмма, что мы получили на корабле, тоже входила в ваши сводки?
— Что? — Риттер поворачивается. — Какая радиограмма?
— Радиограмма, которая навела наш транспорт на камни.
Риттер пожимает плечами.
— Первый раз слышу. Я узнал о гибели вашего корабля из судового журнала.
— О гибели — возможно, хотя и надеялись на это. А о самом корабле? Вы же приняли наш «SOS». К вам взывали: «Спасите наши души!» Вы охотно откликнулись…
— Вы ошибаетесь. Если бы даже наш радист и принял такой сигнал, он не имел права отвечать. Операция «Хольцауге» предусматривает полную секретность.
— Операция?..
Риттер молчит.
— Как вы сказали: операция…
— «Хольцауге», — устало говорит Риттер. — «Деревянный глаз»… сучок… Вам немного даст это название.
Риттер прикрывает глаза. Я чувствую, что тоже безмерно устал. Пора устраиваться на ночлег.