Он заметил, как Эмбер напряглась, как ее утонченный рот слегка сжался.
Пожилой майор с восьмого этажа зудел у Гая над ухом, пока тот, раскинувшись в кресле, кивал и время от времени улыбался. Она видела: он очаровал старого солдата. Убедил старика, что в мире нет ничего важнее, чем его воспоминания о войне.
Гай оглянулся на нее, и их глаза встретились. Эмбер заметила: на миг его лицо замерло, но это, должно быть, набежала чья-то тень, потому что через секунду она уже ничего не увидела. Он холодно кивнул ей и вернулся к разговору о войне, как если бы она вообще не представляла интереса.
Удивительно, но Эмбер остро почувствовала – это просто притворство. Он продолжал следить за ней, как если бы они были одни в комнате.
Она знала это абсолютно точно!
Ее напряжение возросло. Гай решил, что утром она играла с ним? Неужели он не понял: ей ничего от него не нужно?
Она подождала, пока пара человек не закрыла ему обзор, прежде чем пробраться к столу и дотянуться до копии повестки дня. Но прежде, чем Эмбер взяла копию, рука Гая коснулась ее пальцев. Словно соединили два электрических провода. От встречи с взглядом глубоких серых глаз дыхание у нее остановилось. На миг ей показалось, что вокруг посыпались искры, воздух зашипел, а стены задрожали…
Он протянул ей бумагу:
– Здравствуй, Эмбер.
– О, привет… э-э-э… спасибо.
Она попятилась назад в поисках стула, выбрав неприметное место возле выхода, откуда могла наблюдать за столом, оставаясь незамеченной.
Это была точно такая же ловушка, в которую она попала с Мигелем. Снова! Тот заставлял ее испытывать к нему жалость, прощать его, а потом вел себя еще хуже, чем раньше.
На другом конце комнаты Эмбер заметила Роджера с некоторыми ее соседями по пассажу, включая Марка и Ди Делорнэй.
Эмбер снова посмотрела на них. Было ли в них что-то странное? Они выглядели таинственно. Как заговорщики. Что-то замышляли?
Ди оглянулась и, встретившись с ней глазами, прошептала что-то в сторону. Остальные члены комитета встревоженно обернулись. Некоторые незаметно рассматривали Эмбер, затем группка разошлась.
Они говорили о ней? О том, что делать с ее магазином?
Она сжала повестку дня. Плохо. Впрочем, они могли говорить все что угодно. Ей не за что извиняться, а прямо сейчас у нее есть дела поважнее.
Если уж Гай здесь, то это даже хорошо – пусть ведет протокол как секретарь. Так она сможет незаметно от него ускользнуть до конца собрания. А он вынужденно застрянет здесь.
Настал момент, когда гул голосов стих. Председатель, важная персона, подняла свое величественное тело со стула и объявила собрание открытым.