Гай откинулся назад, нахмурился немного и расправил плечи:
– Есть еще кое-что, о чем мне следует сказать.
– Да? – Она в ожидании смотрела на него.
– Это касается моей команды. – Под темными бровями глаза посерьезнели. – Они первоклассная команда, но тебе может показаться, особенно вначале, будто они слишком практичны…
Она кивнула:
– Ну, это же хорошо?
– Да, хорошо, – сказал он мягко. – Так и должно быть. Но они… эм-м… – Он сделал жест, избегая ее глаз. – В общем, они, конечно, не знают ничего о нас.
Она внимательно смотрела на него:
– Конечно, как они могут это знать?
Он быстро взглянул на нее с неожиданной благодарностью. Затем сказал осторожно:
– Лучше, чтобы они не знали.
– Хорошо. – Она дотронулась до него и провела пальцем по щеке к подбородку. – Постараюсь сдерживаться. И обещаю: не буду болтать о том, что ты делал сегодня в три утра.
Он рассмеялся:
– Я знаю. И еще… Ну, они могут быть слегка грубыми. Я знаю, насколько ты чувствительна, и не хочу, чтобы ты принимала это на личный счет. Они привыкли иметь дело с профессиональными моделями. Потому, если кто-то укажет тебе, что делать, или прокомментирует твой внешний вид, ты должна понимать – это только для профессиональных целей.
– Понимаю, – кивнула она.
– Дело в том… – Он заколебался. – Я бы не хотел, чтобы кто-то задел твои нежные чувства.
Эмбер вспомнила, какие оскорбления в адрес танцоров позволял себе директор балетной труппы, когда репетиции шли плохо. Она была готова рассмеяться, но забота Гая показалась такой искренней и доброй, что ее захлестнула невероятная нежность к нему. Она просто сжала его колено и одобряюще улыбнулась:
– Расслабься. Я привыкла к шоу-бизнесу. Ты разве забыл, что я О’Нейл?
– О, я знаю. – Его глаза засияли.
Но она все еще думала, не выглядит ли он слишком напряженным?
На сорок восьмом этаже их ждала небольшая группа. Команда состояла из мужчины средних лет, молодого деловитого мужчины, еще одного, совсем молодого парня с рыжими волосами и двух эффектных женщин, одна из которых, с огненно-рыжими волосами, представилась как Мэгги.
Как Гай и предсказывал, они все пожали Эмбер руку в дружелюбной и профессиональной манере и тут же, похоже, забыли о ней.
Настенный экран высвечивал картину, изображавшую прекрасный пятнадцатый век и людей в саду, одетых в легкие платья. Эмбер не знала, какой персонаж будет ее представлять, потому что никто не потрудился ей объяснить. Она подняла голову, чтобы прочесть название. Картина называлась «Ла Примавера». Весна…
Потом все собрались вокруг нее, обсуждая ее данные столь откровенно, что она поняла, почему Гай ее об этом предупредил. Все вокруг напоминало клинику. Она с тем же успехом могла быть надувной куклой.