в ней снова вспыхнул прежний огонь?
Надя со стоном перевернулась на спину и крепко прижала к груди подушку. Не помогло. Даже с широко открытыми глазами она до сих пор чувствовала, как под белой рубашкой этого мужчины ходуном ходили мышцы, крепкие и на удивление сильные. Тот жар, который шел от него. Стоило лишь ей прикоснуться к нему, и она ощущала под кожей его пульсации. И весь этот час тот же жар беспрестанно пульсировал в ее теле.
Перестань, слышался ей голос матери.
Матери, которая бросила на Надю один-единственный взгляд, когда та неожиданно появилась у нее на пороге с чемоданчиком и грустной историей… и улыбнулась. Не потому, что она была рада видеть свое единственное чадо. О нет. Балетная карьера Клаудии Кент рухнула из-за мужчины, и теперь, когда она видела, что продукт ее ошибки оказался в той же печальной ситуации, она смотрела на это как на посланное свыше кармическое воздаяние.
Надя крепче стиснула подушку, чтобы унять неприятное ощущение.
Ее мать была напрочь лишена генов материнства, но благодаря этому Надя рано научилась справляться с последствиями отказов, что оказалось настоящим даром для свободной танцовщицы. Невозможно быть танцовщицей и при этом быть слишком разборчивой. Это тяжелое, богом проклятое занятие. Как сказала однажды Этель Бэрримор, для того, чтобы стать успешной актрисой, женщина должна обладать лицом Венеры, умом Минервы, грацией Терпсихоры и быть толстокожей, как носорог. Танцовщицам требовалось иметь все это плюс способность делать шпагат на бильярдном кие.
Надя обладала всем этим и даже больше. И все же, если в ближайшие несколько недель ей не удастся использовать свой мимолетный шанс и вернуться к прежней жизни, она сможет довольствоваться лишь сознанием того, что совершила ту же ошибку, что и ее мать.
Впрочем, она, по крайней мере, не забеременела.
Под влиянием этих мыслей Надя дотянулась до ночного столика и взяла ноутбук. За несколько минут ей удалось выбросить из головы все посторонние размышления и набросать эскизы тех движений, которые она добавила в свой номер за день до появления Райдера Фицджеральда.
Когда ей было двадцать, она жила за счет природного таланта, дерзости и, возможно даже, имени своей матери. Но стоило на один год уйти со сцены, и момент был упущен. Каждый день появлялись более молодые, рвущиеся вперед танцоры, готовые занять ее место. Единственное, чего не знали эти маленькие голодные танцоры, – то, что теперь Надя не уступит. И ей действительно есть чем доказать это.
Закрыв ноутбук, она снова шлепнулась на кровать. Раз уж завтра занятия начинаются в два, у нее будет время, чтобы самой сходить на пару уроков. Может быть, на урок современного танца в Саут-Ярра или в тот недавно переделанный из склада зал в Ноттинг-Хилл. В любом случае она не будет сидеть здесь. Потому что Надя Кент снова в игре.