Завтра, где-то после обеда, за ним прилетит «борт» из Кабула, а ему кровь из носа нужно до этого времени объехать оставшиеся пять постов. А посему на пятый пост мы должны были ехать рано утром.
Вот что значит крутиться рядом с генералами. Буквально накануне мне пришлось ночевать в сырой, не отапливаемой землянке. А сегодня командир четвертого поста выделил нам сухую, просторную землянку, посреди которой была установлена чугунная «буржуйка». Печь была изрядно протоплена, и в землянке стояла жарища. Кроме стола и нескольких стульев (и откуда они здесь только взялись), в землянке стояли три металлические кровати, укомплектованные всеми необходимыми постельными принадлежностями.
На столе уже разместились пять комплектов посуды и большая миска с вареной бараниной, от которой исходил пар.
Командир поста пригласил генерала, Мир Акая, меня и тарджомона Джумабая к столу. Джумабай вообще офигел от оказываемых ему знаков внимания. В своем зачуханом районном отделе милиции он, наверное, не то чтобы с генералами, с полковниками никогда не сидел за одним столом. А тут – целый замминистра будет с ним ужинать. Я подтолкнул застывшего в нерешительности Джумабая к столу, и он, скромно присев на краешек стула, быстро снял с головы форменную «чаплашку».
Пока мы рассаживались за столом, двое «нафаров» занесли в землянку здоровенное блюдо с жирным пловом, а также большую чашку с вареными картофелинами и фасолью, обильно политыми соевым соусом. Землянка мгновенно наполнилась специфическими запахами восточных специй.
Уплетали, как в таких случаях говорят, за обе щеки. Командир поста, тоже севший с нами ужинать, не столько ел сам, сколько ухаживал за своими гостями.
Плотно, однако, поели. А потом был чай.
После такого ужина и воевать не захочется.
Поскольку в землянке было всего три кровати, командир поста увел Джумабая в соседнюю землянку, где этой ночью он сам был вынужден квартироваться, пока его «апартаменты» занимали знатные гости.
Оно, может быть, и верно. Незачем переводчику быть при мушавере, когда тот общается с такими людьми. Вдруг надумают афганцы обменяться информацией, которая не для мушаверских ушей. А переводчик, стало быть, для них будет помехой, – все потом передаст советнику. Ну не на улицу же им выходить из-за этого. В тот момент я еще и не догадывался, о чем уже в ближайшие минуты мне предстоит говорить с Суразоволем.
Но обо всем по порядку.
Оставшись втроем, мы завели разговор на отвлеченные темы. Мир Акай вспоминал, как по молодости, еще при короле Захир Шахе, он учился на военного летчика, а потом ездил в Советский Союз получать реактивный истребитель. Как почти полгода стажировался на военном аэродроме в Киргизии. За почти двадцатилетний срок военной службы дослужился до полковника. Поскольку нынешний министр внутренних дел Гулябзой в свое время тоже служил в ВВС Афганистана, я попытался разговорить Мир Акая, чтобы он рассказал про тот период своей жизни, когда Гулябзой в звании сержанта служил под его началом. Но командующий сделал вид, что не расслышал моего вопроса и дипломатично ушел от ответа. Но я и сам уже осознал, что, задав Мир Акаю такой каверзный вопрос в присутствии его вышестоящего начальства, тем самым поставил его в очень неловкое положение. А хитрый Суразоволь тоже сделал вид, что не расслышал или не понял моего вопроса, давая тем самым понять, что меня действительно понесло «не в ту степь».