Тот кивнул, это значило, что тут не записывают.
— Пастухов. Он выкрал у меня служебные документы, а я, как знаешь, в подполье. Если разгласит или хотя бы по этапу наверх передаст, крышка мне, может быть, всем остальным кураторам, всем из обеспечения. Пять кураторов и пятьдесят обслуги.
— Да, конечно, обидно будет, — кивнул диспетчер. — Дело ваше полезное, но скандальное, многие не поймут. Как пить дать, засветит, заговор разоблачит. Или без шума обойдется, вас всех под землю, ему две звезды на погоны. О Пастухове плохие истории всегда рассказывали. Гнилье.
— Ты «кукушкой» долго не протянешь, — сказал ему Тахир.
— Конечно, — диспетчер не обнаруживал уныния, с интересом поглядывая, как будет Тахир выкручиваться. — С полгодика еще покукую, а потом на улицу вышвырнут. С пособием по инвалидности. Или в сторожа, в учреждении вахтером обещали пристроить. Пальто на плечики вешать. Я даже лейтенанта не успел получить. Хотя майорам, думаю, поганей живется. Точно?
— Десять кусков, — тихо сказал Тахир. — Кража была два часа назад, этой ночью. До рассвета еще часа три. Он сейчас дома засел, изучает, самое вкусное про запас откладывает. Там копаться долго нужно, дискету расшифровать. Спозаранку никуда не пойдет. А потом уже не успеет, и мои документы с ним исчезнут.
Диспетчер ничего не отвечал, что-то не спеша решая. Тахир тоже молчал и ждал.
— Как семья? — спросил диспетчер.
— Уже улетели, — ответил Тахир. — И квартира моя сгорела уже. Веселая ночка.
— Веселая, — кивнул тот. — А на чем прокололся?
— Баба. Его жена в подружки к моей набилась.
— Это двое в курсе, — заметил диспетчер.
— Они вместе. Успею.
Снова помолчали. Напарник подкатил свое инвалидное кресло к окну, выглянул во двор.
— Твоя тачка? — поинтересовался, посмотрев на БМВ у подъезда.
— Да, — Тахир удивленно поднял брови, не понимая, зачем машина инвалиду.
— Думаешь, на хрена? Я еще похожу, Таха. И погоняю на колесах. Ты понял? — обозлился инвалид.
— Понял. Бери. — Тахир написал на листе в блокноте пару фраз. — Вот, держи. Это документы на машину, а записку покажи в моем райотделе, в милиции, тебе без звука тачку переоформят. И это твое.
Выложил пухлую пачку стодолларовых купюр сверху на остальные бумаги. Диспетчер кивнул, достал из кармана давно заготовленную бумажку с адресами.
— Вторая из этих хаз, скорее всего. Если боится, там будет отсиживаться.
— Счастливо, — кивнул Тахир, встал и пошел к входной двери.
— Удачи, — ответил диспетчер.
Пять утра. Сонная подружка Марины сообщила по телефону, что у той все нормально, вылетают в полшестого утра. Тахир на такси помчался к проспекту Мира, с ненавистью замечая, как на востоке начинает сереть небо. С Мира свернули на Бориса Галушкина, где на повороте торчал высотный дом. Когда-то его отгрохали для киношников, в нем у Тахира была первая конспиративная точка. На правой бетонной опоре дома виднелось несколько выщербленных отметин. Это на него сделали наезд то ли чеченцы, то ли ингуши. Тогда обошлось, сейчас вот что будет? Проехали мимо трех общаг, подъехали к мосту, за которым уже угадывались кущи Лосиного острова.