— Не надо, мало ли, гэбешников вызовет!
— Зачем ты так говоришь? — Рашид обиделся за «своего» близкого. — Я, конечно, не знаю, но он тебя уважает. Ты, если сможешь, свяжись со мной завтра, разговор есть.
Тесть жил недалеко от ЦУМа. Дворами Тахир пробрался к «Трем Богатырям» (комплексу высотных домов, там проживала элита), влез в дом сзади, по карнизам до открытого окна в подъезде, поскольку на входе всегда дежурил мент, а теперь и того круче — многолюдный наряд. Когда тесть открыл дверь, то даже не удивился, родовая спесь или военная выучка не позволили. Провел в гостиную, усадил. Автомат небрежно подхватил, не боясь испачкаться, опустил прямо на паркет в сторонке, чтобы Тахир мог себя спокойно чувствовать, имея оружие под рукой.
— Ассалам алейкум, мальчик, — мгновенно на спокойном лице тестя появилась скорбная отрешенность.
— Алейкум ассалам, ага, — отозвался Тахир, склонив голову, и двумя руками подержал протянутую старшим ладонь.
— Аллах акбар, крепись, — тесть взял его за плечи, поцеловал в лоб, отдавая знаки внимания и скорби по умершему.
— Рахмет, ага, рахмет. Аллах акбар, — Тахир поцеловал тестю плечо, молитвенно омыл ладонями лицо, посмотрел в потолок и после этого решился снова присесть.
Тот достал из бара литровый флакон «Золотого кольца», невольно намекая этим, что Тахир уже не совсем азиат, — в дни поминовения, сразу после похорон, пить не полагалось.
Тахир, поколебавшись, выпил, быстро стал поедать лепешки, баурсаки (обжаренные кусочки теста), вяленую конскую колбасу — тесть любил степную чабанскую пищу.
— Правильно, — твердо сказал тесть, — мы с тобой солдаты, мальчик, а солдатам можно выпить и в дни горя. Ты, как приехал, сразу ко мне? Спасибо за почтение. Что там у русских, слышал, доставил им неприятностей? Ты ушел от них?
— Да, окончательно, — кивнул Тахир — говорить с набитым ртом было неудобно.
Едва утолил голод, в дверь звонок! Тахир выпрыгнул из кресла, без шума подхватил с пола автомат и встал за дверью. Шепнул тестю:
— Вы кого-то ждете?
— Нет, — тот не испугался, но был удивлен.
— Спросите, кто там, — попросил Тахир.
— Ей, Султан, Тахирка, открывайте! — крикнули веселым стариковским тенорком.
Это был голос дядюшки, старый уважаемый хрыч уже пронюхал что Тахир здесь. Тахиру не пришлось особенно задумываться: Рашид не мог ослушаться и сообщить про него, значит, у родителей в доме прослушивался телефон. Обидно и жестоко.
Снял «Калашников» с предохранителя. Но Бекболат Амиртахович был один, с пакетом, из которого торчали бутылка коньяка и палка сервелата. Он был явно в хорошем настроении, но только переступил за порог, нахмурил брови и столь же церемонно продемонстрировал Тахиру знаки скорби по его отцу.