— Вряд ли вам интересны подробности, мисс, — медленно выговорил он, — тем более, что они не имеют прямого отношения к делу. Скажу лишь, что я был на стороне «злодея», как вы изволили выразиться.
— Сложно не догадаться, — вздохнула Эйприл, — победителя бы в тюрьму не упекли. А мальчик?..
— Нас с супругой забрали еще до того, как Темный лорд был повержен, — продолжил он, не слушая. — Впрочем, я никогда не скрывал своих взлядов… и был при этом, пожалуй, слишком беспечен. Полагал, моего влияния и средств вполне хватит для того, чтобы обезопасить семью…
Он опустил голову, и длинные волосы закрыли лицо.
— Сын был в клинике, — произнес мужчина. — Пустяковина, драконья оспа… у вас есть что-то похожее…
— Ветряная оспа? — подсказала Эйприл.
— Да, наверно… В детстве она переносится достаточно легко, без особенных осложнений, но у него все держался жар, вот мы и решили проверить, все ли в порядке… — Он тяжело вздохнул. — В последний раз я видел сына в больничной палате. Нас взяли прямо на выходе из клиники.
— В последний раз вы видели его пару часов назад, — сварливо произнесла девушка. — А дальше что было?
— Допросы, — мужчина пожал плечами. — Явки, пароли, контакты… Хотя, право, на допросы я шел, как на праздник — их ведь проводили не в Азкабане!
— Где?
— В тюрьме, — пояснил он. Вино ли развязало ему язык, просто ли необходимость выговориться перед совершенно незнакомым человеком, Эйприл не знала, но старалась не перебивать, только задавала наводящие вопросы. — Это… омерзительное место. Остров охраняют дементоры…
— Кто?
— Магические твари, мисс. Обычные люди их не замечают, но могут почувствовать… — Мужчина покачал головой. — Дементоры питаются эмоциями, в основном светлыми… А какие уж могут быть светлые эмоции у человека, которому только что сказали — сын умер от этой треклятой драконьей оспы, а отец тоже заболел и вряд ли долго протянет?
— Он не выжил? — шепотом спросила Эйприл.
— Нет. В его возрасте… безнадежно. Вот так, мисс. Добавьте к этому допросы, холод и голод, и вы поймете, почему моя супруга не продержалась и полугода… Хотя она-то как раз ничего не сделала! — выкрикнул вдруг он. — Она не бывала с нами на рейдах, не приняла метку… Она просто меня любила, меня и нашего сына! И если даже считала, что я неправ, молчала… Она молчала даже под веритасерумом, сывороткой правды по-вашему, твердила, что ничего не знает о моих делах, а если даже я что-то сотворил, то не по своей воле, меня заставили, я был под заклятием… Должно быть, она сумела в это поверить…
Эйприл не могла смотреть, как плачут взрослые мужчины, да не по пьяной лавочке, а всерьез, тяжело и мучительно, поэтому отвернулась, взяла кочергу, поворошила угли в камине.