Начал блефовать — блефуй до конца!
— Беатрис, понятно же, что ты так говоришь только затем, чтобы я отказался подавать на развод.
— Думай как хочешь. Патриция свое дело знает и справку дала точную.
— Что еще за Патриция? Впервые слышу это имя.
— Господи ты боже мой! Да подруга Одиль, адвокат, сто раз про нее говорила! И она даже не взяла с меня денег за консультацию, как мило, правда?
— Прелестно!
Она пожимает плечами, потом закатывает глаза… и она еще хочет, чтобы я любил ее? Чтобы при всем при этом я ее еще и любил?
— Ну и зачем ты ходила к этой адвокатше, если не хочешь разводиться?
— Обеспечить себе в случае чего защиту. Мне казалось, ты что-то втихаря замышляешь. Хотела знать свои права. Месье мне не верит? Месье нужны доказательства? Да пожалуйста! Вот они!..
Она резко встает, бросается к письменному столу, роется в своем личном ящике, в котором обычно хранятся черновики, — мне запрещено его открывать, и я не открываю, — находит какие-то бумажки и брошюрки, торжествующе потрясает ими и швыряет мне на колени.
Все о разводе. Справочник для чайников.
Читаю.
Перечитываю.
Ищу способ выйти из положения и не нахожу. Все ужасающе ясно: если никто не согласится засвидетельствовать, что наши «супружеские отношения прекращены», я не смогу развестись — разве что не буду видеться с Марион в течение двух лет.
А Беатрис на людях держаться умеет, посмотришь со стороны — идеальная супруга.
А я никогда никому не жаловался, не решался. Я и себе-то самому с трудом решаюсь поплакаться…
Но если я скажу, что в ней есть и другая женщина, отнюдь не такая прекрасная, я сразу стану негодяем, а она жертвой…
Значит, я должен жить с женщиной, которую больше не люблю.
Я в ловушке, в мышеловке, что и требовалось доказать.
Я потрясен, я убит. Готов заплакать. Увидеть бы сейчас Сару, обнять бы ее. И рассказать ей об этой мышеловке — адской, невыносимой. Сара… я вижу ее улыбку, слышу ее смех… Мне придется встречаться с ней тайком, урывками, выдумывать сверхурочную работу, или обеды с так называемой жирной свиньей, или какие-нибудь курсы повышения квалификации… Терпеть не могу такого! Даже думать о таком противно. А если я уйду, то встречаться тайком придется с Марион. Так и вижу, как сижу в засаде у школы, ловлю ее потихоньку после балета или музыки… Не менее противно.
Я мышь, которая угодила в ловушку… Ради Марион я должен остаться, у меня даже и видимости выбора нет.
— Ну что? Сам видишь, я была права.
— Как всегда…
— Бенжамен, не дуйся! Ты же знаешь, что я люблю тебя. Может быть, ты больше меня не любишь, но я тебя люблю.