Ни тот ни другой вариант воспитательницу не порадовал, она заметно погрустнела и отвернулась к остальным детям. Я, конечно, могла бы пуститься в пространные объяснения, но зачем? К тому же Ника наконец заметила, что со мной не все в порядке.
— Ой, а что случилось? — Огромные глазищи стали еще больше.
— Шел, упал, очнулся — гипс, — ответила я по привычке. — Представляешь, Ника, твой папа сегодня машину сломал.
— Совсем? — уточнила мелкая, насупила брови и одарила Криса строгим взглядом, наверняка скопированным с кого-то из взрослых.
— Совсем, — печально вздохнул маг.
— Значит, теперь мы купим новую, синенькую? — обрадовалась малявка.
— Почему синенькую? — заинтересовалась я.
И мы узнали, что именно синенькая машинка сегодня была у Коли и он не хотел с Никой этой машинкой делиться, да еще и все время дергал ее за хвостики. Зато она стукнула его ложкой по лбу во время обеда, хоть ее за это и наказали. Потом выяснилось, что машинка ей нужна была для того, чтобы катать куклу, и, конечно, девочки не дерутся, но иногда эти мальчишки сами напрашиваются. На мой хитрый вопрос, нравится ли ей кто-нибудь из мальчиков, Ника вздернула нос и ответила, что у нее уже есть приятель в другом садике, зовут его Саша, и они даже уже целовались.
От таких откровений у Криса глаза на лоб полезли, но прежде чем папашу хватил сердечный удар, я невинно уточнила, как именно. Озадаченное «в щечку, куда ж еще» заставило мага облегченно выдохнуть, а меня еще больше развеселиться. Я никогда не думала, что дети такие забавные. С этой малышкой мне хотелось разговаривать без остановки, выслушивая совершенно фантастические истины, высказываемые серьезным детским голоском. А Ника была рада стараться, найдя во взрослой тете на удивление внимательного слушателя.
Дома мы достали карандаши и фломастеры и долго сначала учились писать «Колька — дурак», потом рисовали разноцветных пони. Рисовать на бумаге нам скоро надоело, и одна из лошадок, с радужной гривой, перекочевала ко мне на руку. Ника, рисуя ее, выглядела страшно мило: от усердия она наморщила лоб и прикусила кончик языка. Про Криса мы вспомнили только тогда, когда он позвал нас ужинать. Впрочем, он, кажется, и не возражал. Вид у мага был хмурый и отсутствующий. При Нике расспрашивать его я не рискнула, а после ужина девчонка упросила отца почитать сказку.
Я мыла посуду, рассеянно прислушиваясь к размеренному голосу, долетавшему обрывками из спальни; неприятные мысли, которые я гнала от себя целый день, вернулись с удвоенным рвением.
Чар бы прав: мне действительно до сих пор не доводилось участвовать в подобных боевых столкновениях. Я предполагала, что темные маги не разведением кроликов занимаются, да и светлые, как они сами шутят, до смерти могут залечить. И что оборотни, вопреки чаровскому обаянию, не домашние собачки, умильно виляющие хвостом, а вампиры питаются очень даже человеческой кровью, которую вовсе не всегда правдами и неправдами добывают в донорских центрах. Мне никогда не приходилось (даже случайно) оказываться на волосок от смерти, не говоря уже о том, чтобы кто-то пытался меня убить. Это было жутко.