— Брешут, гады! Скажи им, что большевики не сдаются.
— Сам сгоришь и семью без крова оставишь, — слезно молил хозяин.
Сердце милиционера сжалось. На миг представил, как заполыхает пятистенник Гречина, как его больная, исхудавшая жена будет биться в истерике… Ну а дети? Кто приютит такую ораву?
Милиционер решился: вышвырнул за окно винтовку, разрядил наган и пустил его следом. Вышел к бандитам безоружный.
— Стреляй, дьявольское отродье! — неистово крикнул Галишев и рванул на груди рубаху.
* * *
Бандиты не стали расстреливать Галишева в Новопокровском. Они раздели его до белья и повели в поселок Алексеевский, к атаману Киселеву. Все шестеро «победителей» ехали на резвых конях, а следователь бежал впереди. От усталости сильно кружилась голова. К тому же ныла рана. Там, в доме Гречина, он не почувствовал даже, как вражеская пуля задела лопатку. Теперь правое плечо сильно болело, а спина была липкой от крови. Вели его скошенными лугами, и колючая стерня больно ранила босые ноги.
Атаманское гнездо находилось на окраине села в старом купеческом доме. Ярый белогвардеец, ненавистник Советской власти с кучкой такого же, как и сам, отребья, скрывался от народного гнева, мстил большевикам. К тому времени его вконец потрепанная банда насчитывала не более двадцати человек.
Галишева со связанными руками втолкнули в подвал. Пол в нем был земляной и холодный, разутые израненные ноги болели, хоть плачь. Милиционер, стиснув зубы, стал ждать своего конца.
Так прошло не более часа. Наконец дверь отворилась, и часовой грубо окликнул:
— Выходи!.. Атаман кличет…
Галишев очутился в большой светлой комнате. За столом уставленным бутылками, сидел крепкий, обросший щетиной мужчина и смачно дымил самокруткой.
Он приказал развязать Галишеву руки, налил стакан самогона.
— Держи! Перед пулей крепче стоять будешь…
Галишев отказался:
— Не из пугливых!..
— Э-э, да ты, видать, герой! Шкура! — выкрикнул Киселев и, грузно дернувшись из-за стола, кулаком сбил милиционера. В бешеной ярости выхватил пистолет, поставил Галишева к стенке и, не целясь, стал стрелять. Пули слева и справа ковыряли стену.
Расстрел отложили до утра. Галишеву сказали, чтобы подумал о своей молодой жизни. Если, мол, он дорожит ею, то пусть вступает в отряд атамана.
* * *
Константин Галишев не стал думать над тем, что ему предлагали. Лучше умереть от вражеской пули, чем затравленным волком скитаться по свету… Его снова бросили в темный, сырой подвал. Он повалился на пол и тут же уснул.
Проснулся в полночь. Большая и чистая луна глядела в окно, зашитое железными прутьями. Совсем рядом протопал часовой.