Он замолчал.
— Ты помнишь это, Ингер?
В комнате стояла тишина. Ульф откинулся на спинку стула и, скрестив ноги и подперев рукой подбородок, смотрел на Ингер. Кайзерит сидел с полузакрытыми глазами. Доктор глядел на Гуннара. Хельда пила бренди; ее глаза сверкали. Уайлд увидел, как с сигареты Ингер упал пепел. Он не видел, чтобы когда-нибудь раньше она допускала подобную небрежность. Она не смотрела ни на Гуннара, ни на кого-либо другого в комнате.
— Я помню, — произнесла она наконец тихим голосом.
— Она терпела мои ласки, — продолжал Гуннар. — Терпела — это точное слово. Поначалу это меня встревожило. Я думал, что девушка, которая с таким отвращением относится к каждому моему прикосновению, никогда не будет со мной счастлива, а я хотел — поверьте мне, Лоран, я говорю искренне, — я хотел сделать счастливым этого ребенка. Однако со временем я заметил, что ей нравится мое общество. Не хвалясь, могу сказать, что мы подходили друг другу в интеллектуальном смысле, и я провел с ней немало замечательных бесед. Но ей не нравилось, когда я ее трогал. Точнее говоря, те первые минуты, когда я только начинал ее ласкать, самые нежные прикосновения.
Он улыбнулся Уайлду.
— Стоило мне погладить ее ладонь, и она покрывалась — как это у вас говорится? — гусиной кожей.
Ингер погасила сигарету:
— Не сомневаюсь, что все в восторге от твоих признаний, Гуннар. Но не забывай, что это было восемнадцать лет назад. Я больше не ребенок.
— Я еще не закончил своего рассказа, дорогая, — мягко возразил Гуннар. — Как я уже сказал, мне стало ясно, что Ингер питает патологическое отвращение к ласкам. Кроме того, я догадался, что ее отвращение не связано именно со мной, — дело было в ней, а не во мне. Тогда я еще не представлял себе, насколько сильным может быть это чувство. Вскоре нам представилась возможность уехать на Запад вместе. Ты помнишь наше путешествие, дорогая?
Ингер отодвинула свой стул, положив руку на стол, растопырила пальцы и сжала их снова.
— Я этого никогда не забуду.
— Принеси ей еще выпить, Хельда. В то время мы были в Берлине. Стену тогда еще не построили, и для обычного человека с улицы побег на Запад был не более чем прогулкой по нескольким пропускным пунктам, с разрешением на работу в кармане и намерением никогда не возвращаться. Но Ингер была слишком известна, и нам пришлось воспользоваться одним из моих «отходных путей». В какой-то момент мы оказались в подвале заброшенного дома.
Ингер поставила локти на стол и уронила голову на руки.
— Повсюду шныряли солдаты. — Казалось, воспоминания доставляют Гуннару удовольствие. — Исчезновение Ингер обнаружили слишком рано, и ее начали искать. Это был один из тех случаев, когда все идет не так, как надо. Мы так долго просидели в том подвале, что не могли двинуть ни рукой, ни ногой. Мы лежали вместе на грязном каменном полу и ждали.