В грязном, прокуренном, плохо освещенном кабинете с табличкой на двери «Участковые инспектора» Глеб Петров был один. Он сидел за своим рабочим столом зеленого сукна, времен НКВД, привалившись спиной к облезлой, с остатками древней штукатурки стене и, закрыв глаза, покачиваясь из стороны в сторону, что-то мычал, с абсолютно отсутствующим видом.
– Глеб? – Хабаров застыл в дверях.
– И чё? – чуть приоткрыв масляные глазки, простонал тот.
– Не на чем. Только ваш катер с арестованными идет. Попроси, чтоб меня взяли.
– Ну, ты чего, Глеб?! У меня рот резиновый что ли? – раздался из-под стола недовольный женский голос. – Настройся, в самом деле.
Глеб с размаху опустил кулак под стол, где что-то сдавленно ойкнуло, и тут же над столом возникла растрепанная женская голова и повернулась к Хабарову.
– Вали отсюда, козел! Сказано, уматывай! Ты нам весь кайф ломаешь!
– Саня, замётано! Возьмут. С тебя поллитра на опохмел.
Петров запустил в Хабарова уголовным кодексом, и тот осторожно прикрыл за собой дверь.
Звонкий шлепок, и пухлый почтовый конверт заскользил по глянцу стола прямо в руки начальника районного отдела милиции.
– Чё, курьера нашел?
– Здравствуй, Босой. Присаживайся.
– Кому «Босой», а тебе – Валерий Игоревич.
Визитер с шумом пододвинул стул, сел напротив и бесцеремонно отпихнул бумаги со своего края стола.
– Заявление на твоих братков поступило. Вы что, Валера, берегов не видите? Вы кому угрожать убийством вздумали?! Журналисту из центральной газеты!
Босой склонился к начальнику отдела.
– И, что? Думаешь, 7.62 не возьмет[9]?
Милицейский начальник обхватил голову руками.
– Непостижимо! У вас мозги на ветру усохли, пока осетров потрошили! Только представь, понаедут, начнут проверять, будут всех трясти. Рухнет твой браконьерский бизнес! Валерий Игоревич, ты этого хочешь?
– Я эту московскую сучку все равно шлёпну.
– Тебя китайцы заложили. Я говорил тебе: не лезь к китайцам.
– Их я вообще за кордон вышибу.
– Что мне с ее заявлением делать? Оно официально зарегистрировано.
– В задницу себе запихни!
Начальник райотдела взял со стола конверт, посмотрел внутрь. Денег было много. Больше, чем ожидал. Он выбрал несколько купюр, скрепкой подколол к заявлению журналистки.
– Глебу Петрову отпишу. Пусть разбирается.
Алина Тасманова стояла у окна, сосредоточенно смотрела на расхаживавшую по грязному двору рыбхоза ворону. Ворона была потрепанная жизнью, голодная, искала, чего бы съесть.
Она ждала.
Скрип двери, сдержанное:
– Добрый вечер.
Она обернулась.
– Вы?! – журналистка не пыталась скрыть удивления. – Значит, вы и есть «пример для подражания»? Мужичок, который указал мне дорогу…