– И все?
– Почему все? Икра, красная и черная, креветки с кальмарами… В ассортименте.
– А горы?
– Что горы?
Сева Гордеев безнадежно махнул рукой. Он потянулся к гитаре, любовно вынул ее из добротного кожаного чехла и, пробежав по струнам, хриплым простуженным голосом напел:
Полно горе горевать,
Нынче надо рисковать,
Снова надо рисковать своей шкурой.
Под кулак подставить нос
И в машине под откос
С бутафорской в голове пулей-дурой…
– Все же нравится.
– Что нравится? – не понял Гордеев.
– Работа. Иначе бы давно на завод. Не прав?
– Знаешь, Саня, может, только по-настоящему и живу, когда есть работа.
– Давно трюкачишь?
– Лет семь.
– Чаева Виктора знаешь? У него…
– Кто ж не знает! – оживился Сева Гордеев. – Его фирма – предмет грез и вожделений нашего брата. Лет десять назад они здорово гремели. Мощно! Потом у них неприятность какая-то вышла. Я толком не знаю. По слухам, шефа их посадили… А что?
Хабаров безразлично пожал плечами.
– Значит, говоришь, предмет грез и вожделений? Хорошо…
Гордеев посмотрел на Хабарова внимательно, пристально, будто стараясь извлечь что-то из самого укромного уголка памяти.
– Погоди, – он тронул Хабарова за плечо. – А я, глухарь на току, все соображаю – сообразить не могу! – он прищурился и, ткнув указательным пальцем в колено Хабарову, победоносно заявил: – Нам же ролики крутили в школе. В школе каскадеров. Как учебное пособие. Понимаешь? Автотрюки. Класс! – он радостно затряс руку Хабарова. – Воистину, земля круглая. Саня Хабаров! Ну, сучий потрох! Чего ж не сказал?!
– Брось, – отмахнулся Хабаров.
– Чего брось? Чего брось?! Серега, иди сюда! – крикнул он второму каскадеру. – Кто у нас здесь, у костерка-то…
– Остынь. Не егози! – жестко то ли попросил, то ли потребовал Хабаров.
Какое-то время они сидели молча. Хабаров наполнил свой пластиковый стаканчик до краев водкой и, не глядя на Гордеева, выпил.
– Помянул, значит? – искоса поглядывая на Хабарова, спросил тот.
– Значит, так.
– Да тебе же равных до сих пор нет! Мы же все учились у тебя! Саня, ты же…
– Оставь, – Хабаров положил руку Гордееву на плечо и очень спокойно, с улыбкой повторил: – Оставь, ладно? Солнце в зените склоняется к закату, полная луна – убывает, пышный расцвет сменяется жалким увяданием, за радостью всегда идет печаль. Так говорил великий «Старец с берегов Реки»[10]. Все закономерно, все идет своим путем… Все нормально!
Расставались у гостиницы.
– Может, полетим в первопрестольную вместе?
Хабаров улыбнулся.
– Я уже староват для подвигов. Вам, орлам, они в самый раз!
На прощание обнялись и долго хлопали друг друга по спинам.