– Как же иначе-то? На костре. На костре…
Взяв чугунный чан, Хабаров ушел.
– А чего это вы без вещей пожаловали? Случилось что? – выяснял словоохотливый старик. – Бывало, два рюкзака Саня припрет! Хлебушка нет, так икру с маслом прямо на колбасу клали! А тут чегой-то, волк меня съешь, налегке…
– Вы давно его знаете? – предоставив объясняться с дедом Хабарову, спросила Алина.
– Как не знать-то…
Митрич закончил расставлять на столе чугунки, глиняные миски и сел на кряж напротив. По его виду не трудно было понять, что к женщине он проникся симпатией.
– Ты не боись, дочка. Травками тебя побалуем, тряпицу привяжем со снадобьем – враз заживет, – глядя на ее окровавленные ноги, пообещал он.
– Надеюсь. А откуда вы знаете Хабарова? Он вам кто?
– Мужик он путевый. А непути сейчас пруд пруди, – ответил дед.
– Саша правда тигра убил?
– Тигра? – Митрич крякнул. – Тама еще былó не понять, кто кого. Сейчас-то уж, волк меня съешь, можно сказать, что и он тигра. Но тогда…
– Хватит байки травить, Митрич, – остановил его вернувшийся Хабаров. – Мы их выслушаем все. Но завтра. Мы валимся с ног и не ели ничего два дня.
– К столу. К столу! – заторопил их Митрич. – Как насчет настоечки на ягодах китайского лимонника?
– Нет.
– А я выпью. Налейте мне, Митрич! – Алина протянула деду свой стакан.
– Понял, – подытожил дед. – Красавице плесну, сам не буду, коли разговор сурьезный меня ждет. Лимонник, он сам-то пользительнее. Настругаешь лиан в чайник, допустим, подзаваришь. Так, лучшего напитка любви не сыскать! И без устали любится, и в усладу.
– Ты нам с собой дать не забудь этой дряни. Что-то с усладой туговато сейчас, – хмуро сказал Хабаров.
– Отчего ж не дать? Дам… Токмо мозги-то он, волк меня съешь, на место не ставит. Вот ежели еще чего… – дед многозначительно крякнул.
– Митрич, мы в тайге чудище слышали. То, что летает… – осушив стакан настойки, призналась Алина.
– Да-а-а… – озадаченно протянул дед. – У каждого свой путь. Его путь, как у птиц в небе, труден для понимания.
Хабаров с интересом взглянул на Алину. Она зябко поежилась.
– От вашего единения с природой я с ума сойду. Налейте мне еще. Напьюсь и усну!
После трапезы Хабаров принес большой алюминиевый таз и вылил в него приготовленный в чане отвар. Из ведра он добавил холодной воды и заставил Алину опустить в эту рыжую муть ноги. Осторожно, стараясь причинять как можно меньше боли, Хабаров стал промывать ей ранки на ногах.
– Что ты, Саша?! Я сама! – смутилась она.
– Нет. Я хочу быть уверен, что все сделано так, как надо.
Постепенно ступни ног и пальцы перестали ныть и саднить. Они онемели, точно их не было совсем.