В начале весны 1947 года Дервент покинул Советский Союз. Позже он обручился с Кармен Гандариллас, дочерью сотрудника посольства Чили в Лондоне, которую Лина назвала «подходящей парой» для него[460]. Лина не жалела об упущенных возможностях – наоборот, она всегда вспоминала об этих встречах с теплотой и благодарностью. Дервент умер скоропостижно, во сне, спустя три месяца после объявления о помолвке, 12 января 1949 года в Париже. Ему было всего 50 лет.
Дружба с Анн-Мари, небескорыстный флирт с представителем американского Красного Креста и с дипломатами, фильмы, помогающие хоть немного отвлечься, – об этом рассказывала Лина журналистам, интересовавшимся ее жизнью в годы войны. О голоде, болезнях и продовольственных карточках она говорить не любила. Лина ничего не рассказывала о ссорах с Сергеем, как и о своих опасениях, – она понимала, что слишком часто рискует. Коктейли с Холдкрофт и фильмы с Дервентом заставляли вспомнить о былой жизни и укрепиться в решимости уехать из Москвы.
Лина стала подозревать, что за ней следят, и не ошиблась: с нее не спускали глаз и заносили наблюдения в личное дело в МГБ, подразделение НКВД, возникшее в 1946 году. Когда Лина ехала домой на метро, возвращаясь с последней встречи с Дервентом, она обратила внимание на человека, сидевшего напротив нее в широком, выложенном деревянными панелями вагоне. Он посмотрел на нее, затем уткнулся в газету, потом снова поднял взгляд. И так несколько раз. Видимо, Лине хотели дать понять, что за ней следят.
Встревоженная, она вышла на своей станции, по подземному переходу перешла на другую сторону широкой Чкаловской улицы, дошла по пустынной улице до своего дома, прошла через тихий, безлюдный двор к десятому подъезду и поднялась на три лестничных пролета. Звук собственных шагов был таким же знакомым, как запахи на каждом этаже. Она благополучно добралась до дома без слежки.
В следующий раз Лина увидела незнакомца, встреченного в метро, в 1948 году, во время короткого, формального судебного процесса.
В марте 1947 года, после трагической смерти мужа, Александра Афиногенова, Дженни Марлинг, которая была связующим звеном между советскими властями и иностранными корреспондентами, получила разрешение уехать с детьми, Джой и Александрой (Сандрой), домой в Лос-Анджелес. Они отплыли из Одессы в Нью-Йорк, а оттуда долетели до Калифорнии. В самолете Дженни впервые говорила с дочками по-английски. Они поселились в Голливуде, рядом с матерью Дженни и дядей, работавшим на студии Диснея. Однако Дженни так и не смогла приспособиться к американской жизни и уже полгода спустя снова засобиралась в Москву. Когда одиннадцатилетняя Джой и шестилетняя Александра спросили, почему они возвращаются, Дженни ответила: «Потому что там похоронен ваш отец и мой муж»