.
Больше вопросов не было. Члены комиссии передали дело на рассмотрение в Москву, поскольку в их распоряжении не было никаких документов, кроме приговора. Лине сказали, что ее вызовут позже.
Как следует из письма сыновьям, Лина не стала «каяться», чтобы повысить шансы на освобождение, и продолжала настаивать на своей невиновности[550]. Лина боялась, что ее решат освободить условно. В таком случае с нее могли потребовать залог или запретить подъезжать к Москве ближе чем на 100 километров. Наконец, ее могли перевести в другой лагерь, поскольку политические заключенные подпадали под амнистию в последнюю очередь. 22 мая Олег сел на поезд до Потьмы, чтобы поддержать Лину. Он прибыл в 3 часа ночи, а в пять утра отправился на теплушке в лагерь. Олег успокаивал мать, снова и снова повторяя, что ее освободят.
На настольном календаре Святослав отметил дату освобождения матери – 13 июня 1956 года, – написав лишь одно слово – «реабилитация»[551]. Ему позвонила женщина с подтверждением решения Военной коллегии. «Слава богу!» – крикнул в трубку Святослав, не в силах скрыть радость и облегчение. На что «женский голос» невозмутимо ответил: «Стало быть, информацию вы к сведению приняли?»[552]
29 июня, предварительно отправив в Москву две посылки с вещами, Лина покинула лагерь в Явасе. Из Потьмы, где провела ночь в приюте для престарелых и инвалидов в ожидании паспорта, она телеграфировала сыновьям: «Уезжаю сегодня вечером в 08:30. Целую. Мама»[553]. Лина приехала в Москву 1 июля в 10:25 утра, с паспортом, полученным в Зубово-Полянском отделении милиции. На фотографии в паспорте – коротко стриженная женщина с напряженным лицом и поджатыми губами. Это была лишь тень прежней Лины, однако вскоре она вновь станет прежней. Святослав с Олегом встречали ее на Казанском вокзале. Перед этим они целую неделю по очереди дежурили у телефона, ожидая новостей от матери. Они не знали, когда приедет Лина, и утром 1 июля на всякий случай встретили три поезда. Наконец прибыл поезд из Саранска. Лина, выйдя из вагона, попала в объятия сыновей. Они прошли через роскошный вестибюль вокзала и вышли на Комсомольскую площадь, заполненную толпами отбывающих и прибывающих пассажиров.
Вернувшись домой, Лина наконец познакомилась с женами сыновей, Надеждой и Софьей. Через два дня Святослав повез еще не вполне пришедшую в себя мать в центр Москвы за справкой о реабилитации. Они пришли в построенный в XVIII веке дом номер 13 по улице Воровского, где на четвертом этаже размещалась Военная коллегия. Чтобы получить справку, Лина сначала должна была дать расписку в том, что будет хранить молчание о годах, проведенных в ГУЛАГе. Чиновник, к которому Святослав обращался по поводу свидания с Линой, сказал по внутреннему телефону одному из коллег: «Найди дело Лины Ивановны Прокофьевой – ну ты знаешь, одно из сфабрикованных». К тому, что ни в чем не повинная женщина провела столько лет в лагерях, здесь отнеслись с цинизмом и равнодушием