Во всяком случае, таков был замысел. Пока Сергей писал музыку, которую хотел сделать мелодичной, несмотря на то что действие второго акта происходило на заводе, Якулов разработал эскизы декораций и написал либретто. Все материалы были переданы Дягилеву, который, после долгих колебаний, пришел к выводу, что сюжет не произведет впечатления на легкомысленно настроенных зрителей. Он поручил своему протеже, Леониду Мясину, переписать либретто и продумать хореографию[196]. Когда в 1927 году состоялась премьера балета, Сергей был неприятно удивлен. Вместо того чтобы показывать разрушение старого, царистского миропорядка и замену его новым, революционным, балет преследовал совсем другую цель. В первом акте на сцену вышли герои русского фольклора, смутно напоминающие второстепенных персонажей балетов Стравинского «Жар-птица», «Петрушка» и других постановок «Русского балета» Дягилева. Новые музыкальные номера, в которых перед зрителями предстали Баба-яга и крокодил, графини на рынке, моряк и три черта, кот и кошка, моряк и девушка-рабочая, поставили критиков в тупик, равно как и «Легенда о пьянице».
«Стальной скок» стал пародией на то, что должен был прославлять: совместное создание нового мира, гармоничную рабочую обстановку, коллективный труд. В хореографии Мясина завод выглядел как тюрьма, а технический утопизм представал как обман. Большинство рецензентов пришли к выводу, что балет выражает протест против сталинских пятилетних планов по ускорению развития промышленности. Но Сергей вовсе не хотел обижать своих потенциальных покровителей в Советской России и даже не думал о том, чтобы выдвигать антисоветские лозунги. Балет допускал двоякое толкование, но Сергей не мог допустить, чтобы его позиция вызывала хоть малейшие сомнения. В дневнике Сергей записал: «Придерживаться нейтралитета, угождая сразу обеим сторонам, невозможно, поскольку современная Россия характеризуется борьбой красных и белых: нейтральная позиция не будет отражать время. «Или с нами, или против нас», ни одна из сторон не примет компромисса»[197].
А пока Сергей был занят творчеством и решением проблем, связанных с возможным визитом или даже переездом в Москву, Лина приспосабливалась к роли матери семейства. Ее муж предавался фантазиям о том, как при помощи музыки объединит Запад и Восток, а Лина в это время нанимала и увольняла нянь и пыталась наладить быт, но сделать это было трудно из-за постоянных переездов. Лина тревожилась из-за нехватки денег, хотя Сергей обещал, что средств у них будет более чем достаточно. Он утешал ее рассказами о потенциальных доходах от концертов в России. Лина давно забросила карьеру и, естественно, ничего не зарабатывала, но продолжала следовать парижской моде, не жалея средств на наряды. Мысль о совместных турне по-прежнему приводила Сергея в ярость. Похоже, сбывалось мрачное предсказание миланского педагога по вокалу. Когда Лина сообщила, что выходит замуж, он заявил: «Ваша карьера окончена. Неужели не понимаете, за какого музыканта выходите замуж? Un musico tremendo, великий композитор»