Кульминация всей операции: агентесса зубами впилась в крайнюю плоть инородца! Брызнула кровь, раздался нечеловеческий вопль, и «тойота» врезалась в стоящий на обочине грузовик.
Подбежавшим сыщикам «наружки» — загримированные под алкашей, они сначала стояли у входа в магазин, а затем гнались за потерявшей управление иномаркой — едва удалось отодрать женщину от обезумевшего от боли иностранца. При этом они не могли отказать себе в удовольствии и отвесили этому влиятельному лицу пару увесистых оплеух по его ставшей отнюдь не влиятельной физиономии. Отлились объекту слезы «наружки», сдерживаемые в течение полутора лет!
В милицейском протоколе, однако, было зафиксировано совсем другое: «Японский дипломат, пытаясь изнасиловать гражданку Иванову, вошел в раж и в припадке садистского наслаждения детородным членом разорвал губы жертве своей патологической страсти».
Вот до чего доводит импортный секс!
Когда Миядзаки и женщину выволокли наружу, затвор фотокамеры репортера из «МК» продолжал методично щелкать, а прохожим предстояло стать зрителями бесплатного экстравагантного шоу…
…Неславянской внешности господин стоял посреди улицы с приспущенными окровавленными штанами, слезно умоляя оградить его от посягательств сумасшедшей и оказать медицинскую помощь. Он уже не обращал внимания на «Эдиту». Совершенно нагая, она одной рукой вытирала перепачканные кровью губы, а второй обнимала корчившегося от боли «партнера» и ласково приговаривала:
— Ну, с кем не бывает, Тосио-сан… Сегодня не смог — не беда, завтра все у тебя получится!
Лихих «наездников» доставили на 2-ю Фрунзенскую улицу в 107-е отделении милиции.
Миядзаки предъявил свою аккредитационную карточку дипломата и потребовал вызвать консула. Заявил, что на него совершено разбойное нападение.
— То есть как — нападение? — возмутился дежурный лейтенант. — Вы что, господин Мудазаки, хотите сказать, что наши женщины вот так вот, среди бела дня, в центре Москвы, бросаются на дипломатов?! Может, они еще и сами раздеваются?!
С этими словами милиционер указал на «Эдиту», которая подбоченившись, стояла в одних туфлях посредине дежурной комнаты.
— Да-да, именно так! Я не знать этот женщина, я первый раз видеть ее…
— Нет, вы только полюбуйтесь на этого негодяя! — закричала агентесса. — Позавчера он обещал жениться на мне, назначил свидание, а теперь, когда ему не удалось меня прилюдно изнасиловать, он уже меня не знает! Это что ж такое творится в Москве, товарищ лейтенант?!
Женщина щелкнула замком случайно оказавшейся при ней сумочки и швырнула на стол две фотографии. Это были снимки, сделанные во время приема в посольстве скрытой камерой карповским технарем. Прижавшись друг к другу, улыбающиеся Миядзаки и «Эдита» свели бокалы, наполненные пенящимся шампанским. Ракурс съемки был выбран так, что окружающих не было видно, и создавалось впечатление, будто двое влюбленных увлеченно воркуют, даже не замечая присутствия фотографа…