— Ты террорист? — спросил Сытин. — Боишься, что, подорвав строй, погибнешь? Порядок, согласен, — вещь. Но жизнь идёт, даже когда нет порядка. Порядок — лишь форма, одна из многих, а беспорядок для многих — лучший порядок. Для вируса больной орган — в лучшем порядке, чем здоровый. Когда террорист взрывается вместе с самолётом, страшного не случается, изменяются формы. Летел самолёт, пассажиры и сам террорист были оформлены, симметричны, состояли из кровеносной и прочих систем, обладали сознанием — а упав, превратились в нуль? Нет, они — продолжают быть. В других видах. Я, пережив клиническую смерть, понял: всё лишь меняет вид. В теории гилозоизма принято, что сознание есть во всём: в навозе, в камне, в нуле. Террорист — подлец? Аморален? Но он имеет на это право, так как Эйнштейн сказал, что есть две бесконечности: глупость людей и Вселенная. У Вселенной, причём, конец может быть — но не у глупости… Я к тому, что мир добр, пока смотришь комедию либо дремлешь после обеда. Но, в целом, каждый миг в мире есть оскорбление счастья, свободы, жизни как таковой. Сколько лидеров, ставших рупорами банальных и общих мнений, иначе им не дали б власть, — сколько их с ламентациями про жизнь, про её святость… — а ведь это люди, которые проходят мимо нищего, успокаивая себя, что они — не боги, дабы улучшать мир. Они обвиняют в несчастьях самих несчастных: надо, дескать, работать, чтоб жить нормально. Но здесь ошибка: бог, на которого они валят, к их миру не причастен; мир создали именно идолы общих мнений, цель у них — обеспечить себя, и больше ничего. Глупость любит — про чуйства… А ужас длится и длится. Бетховену не на что купить обувь, тогда как какой-нибудь дряни… — Сытин поправил очки. — Ясно, что в Датском королевстве плохо… Цивилизация, — заключил он, — при которой большая часть жизни оттеснена на задворки и репрессирована, гибнет в хворях и надрывается в трудах, — такая цивилизация не способствует жизни и, что бы она про себя ни вопила, преступна… — Сытин вдруг улыбнулся. — Но, дай эфир несчастному, чтоб он рассказал о своих проблемах, соврёт: нормально, мол. Не признается, что вынужден от шести до шести работать и что несчастен, что подавлен, что устал, — даже понимая, что можно жить иначе и быть счастливым… Соврёт. Ему в голову втемяшили, что он слишком бездарен, чтоб ему платили. Мозг смоделирован под наш мир: ценится и культивируется мозг прибыльный. Ценится не живой человек, но — выгодный. Там, где деньги, — знаешь сам, — там «золотой» миллиард и остальные семь миллиардов нищих.