— Не волен, кто ограничился бытием, — волен, кто апеллирует к смерти.
— Да… — сник Девяткин. — Тесть жалок, счастья боится. Я не боюсь… единственно не решаюсь шагнуть… Может, и не шагну! — Он уставился сквозь Сытина. — Я, может, жальче тестя. Если б кто объяснил, как будет… Будет же? Страшно шило на мыло… Я был у следователя, он бил меня… Упадёт плита, и я буду под ней раздавленный…
Сытин отставил кофе.
— Ты был у следователя?
— Был. Подвёз девку, вышла — и под машину.. А я подвёз. Психованная одна ещё… Следователь сам псих… Намекает.
Короче, я виновен тем, что родился, — заплакал Девяткин, прикладываясь к салфетке. — Мне и гадали, будто я неудачник… Где неудачник? Где?! Посмотрим! — он отшвырнул салфетку. — Здесь — может быть… Но там, может… Всё, пойду… Хотя — идти некуда. Выбор малый: мир валить — либо… Что я узнал? А то узнал, что, раз фантазии есть отражения истин, я тогда прав? А дар… У кого, может, и есть дар. Но… ломать у себя под ногами? Страшно… Всё-таки страшно! — Он встал. — Я не прощаюсь… — Он вынул сотовый, посмотреть кто звонил. — Всем я нужен… Но я боюсь… анонимных звонков боюсь… Это Влад звонил, шурин. Шурин ведь — брат жены?
— Ну, а как Лена? — вновь спросил Сытин.
— Счастлива, — успокоил Девяткин.
— Будет юбилей?
— Конечно… Знаешь, конечно! — Шагнув прочь, Девяткин замер. — Если я не решусь — обяжут. Где, скажут… Там, скажу… Гнусно, знаешь ли, ничего не знать… Какой там дар у невежды…
— Камень, что выброшен, — во главе угла, — добавил Сытин.
— Может быть, — повторил Девяткин. — Может быть… На работе скажи… придёт он… Болеет, мол… болею…
В тумане он побрёл к провалу, уже огороженному. Здесь собралась толпа, он выбрал место, откуда был виден в грязном месиве его «Форд». Всё было в грязи, и он, теоретически признавший необходимость крушения всех порядков, — практике ужасался. В «вольво» был человек, труп его тащили из воды. Девяткин пошёл прочь, вспоминая толчок, от которого бы упал, если бы не схватился за что-то. Мир уходил из-под ног не так, как в реальности, где победитель знал, что враг погибнет, а сам он останется цел. В хаосе не оставалось шансов ни проигравшим, ни победителям. Хаос предполагал непрогнозируемый, непросчитываемый результат. В хаосе могло случиться, что адепт нового мирового порядка — нет, беспорядка! — сгинет, а кто-нибудь, вроде тестя, столпа порядков старых, выживет…
Вздор. Он пьян, чушь прёт в голову… С голубем, что, разбившись об окно, остывал теперь на асфальте, с провалом, разверзшимся метрах в ста, с троллейбусом, создавшим пробку, — просто случайности… И случайно совпало, что он именно в тот самый миг ощутил нирвану…